Друг Филиппа имел некоторый опыт в подобных делах. Вот почему он привез свои шпаги и пистолеты, считая, что Филипп, как оскорбленная сторона, имеет право пользоваться собственным оружием.

Альбер не возражал, он получил указание от Амори уступать по всем пунктам, поэтому все было быстро урегулировано. Договорились, что будут сражаться на шпагах и воспользуются шпагами Филиппа, которые представляли собой обычное армейское оружие.

После этого Альбер достал портсигар, галантно предложил сигару поверенному, после его отказа закурил сам, спрятал портсигар в карман и подошел к Амори.

— Все! Мы договорились, — сказал он. — Вы бьетесь на шпагах. Будь снисходительнее к этому бедняге.

Амори поклонился, положил на землю шляпу, фрак, жилет и подтяжки. Филипп, подражая ему, сделал то же самое. Филиппу предложили на выбор две шпаги. Он взял одну так, как обычно брал трость. Вторую подали Амори, и он принял ее без аффектации, но с изящным поклоном.

Затем противники сблизились, скрестив кончики шпаг в шести дюймах от острия, и секунданты отошли, один налево, другой — направо, сказав:

— Начинайте, господа.

Филипп не заставил себя ждать и атаковал с отважной неловкостью, но первым же движением Амори выбил шпагу из его рук, которая, кружась в воздухе, отлетела на десять шагов от сражающихся.

— Неужели это все, что вы умеете, Филипп? — спросил Амори, тогда как его противник вертел головой, пытаясь понять, куда девалась его шпага.

— Еще бы! Прошу прощения, но я вас предупреждал, — ответил Филипп.

— Тогда возьмем пистолеты, — сказал Амори, — шансы будут равные.

— Берем пистолеты, — сказал Филипп, готовый решительно на все.

— Итак, — сказал Альбер, чтобы сказать хоть что-нибудь, — вы настаиваете на этой дуэли, Амори?

— Спросите у Филиппа.

Альбер повторил вопрос, обращаясь к противнику.

— Как, настаиваю ли я? — сказал Филипп. — Конечно, я настаиваю. Меня оскорбили, и если Амори не извинится…

— В таком случае, истребляйте друг друга, — сказал Альбер. — Я сделал все, что мог, чтобы предотвратить пролитие крови, и мне не в чем будет себя упрекать.

Он сделал знак груму Амори подойти и подержать сигару, пока он будет заряжать пистолеты.

Все это время Амори прогуливался по аллее, срубая головки маргариток и лютиков кончиком шпаги.

— Кстати, Альбер, — сказал вдруг Амори, поворачиваясь к нему, — само собой разумеется, что господин Филипп, как потерпевший, стреляет первым.

— Прекрасно, — сказал Альбер, заканчивая начатую операцию, а Амори продолжал косить лютики и маргаритки.

Закончив все приготовления, стороны перешли к обсуждению условий: противники, находящиеся в сорока шагах один от другого, должны были медленно сближаться до расстояния в двадцать шагов.

Договорившись обо всем, секунданты тростями отметили точку остановки, поставили противников на нужном расстоянии, вручили каждому по пистолету, трижды хлопнули в ладони, и после третьего сигнала дуэлянты медленно двинулись вперед.

Они едва сделали четыре шага, как пистолет Филиппа выстрелил. Амори не шевельнулся, но Альбер уронил сигару и схватился за шляпу.

— Что такое? — спросил Филипп, обеспокоенный направлением, в котором полетела его пуля.

— Вот что, сударь, — сказал Альбер, просовывая палец в дыру на своей шляпе, — если бы вы играли в биллиард, это был бы прекрасный удар, но поскольку вы на дуэли, то это очень неловкий выстрел.