Это дело осложнялось рядом факторов.

Во-первых, Кратаван терпеть не мог пыток, полностью разделяя в этом вопросе взгляды Трассы по поводу того, что это негуманно и нецивилизованно. Во-вторых, он ненавидел тех, кто проводил пытки, особенно Свина, которого считал жирным тупорылым садистом. В-третьих, Свин был сержантом, в то время как Кратаван – только констеблем.

Это значило, что ему надлежало быть вежливым с этим жирным тупицей и молча слушать его разглагольствования о намерении разделаться с несчастным заключенным по заслугам, хотя на самом деле Кратавану хотелось сказать, что, если палач не будет следовать его распоряжениям с точностью до запятой, он, констебль Кратаван, привяжет гада Свина к его же собственной лавке и отходит раскаленной кочергой.

Кратавану было тяжело.

– Кто этот невезучий парнишка? – спросил с ласковой снисходительностью Свин.

– Мы еще не знаем, – ответил констебль. – Мы пока что ищем агента из личной охраны Миала. Как я уже сказал вам, инспектор Трасса просит, если мы сцапаем кого нужно, чтобы вы…

– Это он – там, с Раси?

– …не переборщили. Что? Где?…

Кратаван резко повернулся на сто восемьдесят градусов и недоуменно уставился на странную пару, поднимавшуюся по ступенькам парадного крыльца. Один из них действительно был сержант Раси, а второй…

У Кратавана отвисла челюсть. Второй парень был одет в форму гвардейца из личной охраны Миала. Клатт! Он-то в душе надеялся, что арестовать никого не удастся и не придется с содроганием в сердце наблюдать за изуверствами Свина в подвале.

– Да, – вздохнул он. – Боюсь, что это так.

Борон помог бедному больному мужчине пересечь широкий коридор и подвел его к столу дежурного. Только тут он огляделся и, к своему ужасу, понял, что находится в холле полицейского управления.

– Послушайте, – заикаясь, обратился он к Раси. – Уверен, что здесь за вами присмотрят, а мне нужно бежать.

– Но вы не можете, – ответил Раси с удивлением. – Я вас арестовал.

Борон в испуге отпрянул от своего спутника и посмотрел на него такими глазами, словно, спасая тонущего ягненка, обнаружил, что маленькое беззащитное существо оттяпало ему руку.

– Могу, очень даже могу, вонючий ублюдок, – выругался он. – Поди поймай меня!

Раси невесомо вцепился в его рукав. Борон с легкостью стряхнул его, но в ту же минуту ахнул и захрипел, потому что какая-то сила схватила его сзади за горло и оторвала от пола.

С трудом повернув голову, он увидел прямо перед собой злобную харю, лоснящуюся от пота и жира. На него пахнуло зловонным дыханием. Маленькие свинячьи глазки, почти заплывшие салом, пожирали его безумным взглядом, ухмыляющийся рот в предвкушении пиршества буквально истекал слюной.

– Я сержант Свин, – произнес рот… нет, не рот, а хайло чудовища. – Сейчас мы немного повеселимся. Пошли со мной, и я покажу тебе свои игрушки.

Борон извивался, как червяк, насаженный на крючок, но это не помогало. Сжимавшая шею рука была крепка, как тиски. В мгновение ока Борон очутился у лестницы, ведущей вниз в темный коридор. По выражению лиц присутствующих полицейских офицеров он понял, что ничего хорошего его там не ожидает. До слуха бедняги долетело одно только слово «пытка», неосторожно оброненное кем-то.

Внутри у Борона все похолодело. Он отчаянно пытался заставить свой мозг работать и придумать какой-нибудь хитроумный план бегства из этого кошмара. Время шло, а на ум ничего не приходило. Но тут решение созрело, и все пришло в стремительное движение.

Борон потерял сознание.

На верхней ступеньке лестницы, ведущей в подвал, инспектор Трасса помедлил и, бросив косой взгляд на своих спутников, с удовлетворением отметил, что Раси и Кратаван разделяют его отвращение.