— И смогла бы я разобрать такую плитку?

— Тебе не пришлось бы её разбирать, потому что она бы не ломалась.

— Но я хочу понимать, как она работает.

— Мне кажется, ты что угодно сможешь понять, если всерьёз захочешь.

— Спасибо за комплимент, Раз, но ты уходишь от ответа.

— Ладно. Я понял. Ты спрашиваешь, будет ли средний человек понимать, как она работает.

— Я не знаю, кто такой средний человек, но погляди на Юла. Свою плитку он собрал сам. Я угадала?

Юл смутился, что Корд заговорила о нём, но отнекиваться не стал. Он отвёл взгляд и кивнул.

— Угу. Купил горелки у старателей. Сварил корпус.

— И ведь работает! — сказала Корд.

— Знаю. — Я похлопал себя по животу.

— Нет, я хотела сказать, система работает!

— Какая система?

— Ну... ну... — Корд судорожно искала слова.

— Система наоборот, — подсказал Юл. — Отсутствие системы.

— Юл знает, что плитки ломаются! — Корд глянула на разобранную плитку. — Он выяснил это на своём опыте.

— О да, на горьком опыте, девонька! — объявил Юл.

— Он увидел у старателей более надёжные горелки, добытые в северных развалинах. Долго торговался. Купил. Думал, как их приладить. До сих пор, небось, с ними возится.

— У меня два года ушло, чтобы плитка заработала как следует, — признал Юл.

— А с технологией, которую понимают только инаки, такое было бы невозможно, — закончила Корд.

— Ладно, ладно, — сказал я. Убеждать их не имело смысла. Мы, инаки, ушедшие в матики (или, если хотите, загнанные туда мирской властью) после Реконструкции, можем изменять мир с помощью праксиса. До определённых пор людям это нравилось. Но чем сложнее становился праксис, тем хуже люди его понимали и тем больше становились от нас зависимы. А это им уже совсем не нравилось.

Корд рассказала Юлу про Двоюродных и про то, что случилось по пути из Эдхара в Норслов. Юл принял услышанное довольно спокойно. Мне хотелось схватить его за плечи и заорать: «Да пойми ты, это событие космического значения! Ничего важнее ещё не было!» Однако он слушал так, будто Корд описывает, как по дороге на работу проткнула шину и ставила запаску. А может, это была привычка инструктора изображать невозмутимость, когда к нему прибегают с пугающими известиями.

Так или иначе, мне представился случай продолжить спор о плитке, не зля Корд. Когда разговор иссяк, я сказал:

— Я понимаю, почему тебе и многим другим по душе вещи, которые можно разобрать и понять. И в общем-то я ничего не имею против. Но сейчас не обычное время. Если Двоюродные на нас нападут, чем мы будем защищаться? Судя по всему, на их планете Реконструкции не было.

— Диктатура теоров, — сказал Юл.

— Не обязательно диктатура! Если бы ты видел теоров, ты бы знал, что они не могут создать организацию.

Однако Корд поддержала Юла.

— Раз строят такие корабли, значит, диктатура, — сказала она. — Ты сам говоришь, для такого нужны ресурсы целой планеты. Кто бы им столько дал?

По большей части мы с Корд смотрели на вещи одинаково, и я не чувствовал, что она — экс, поэтому, когда она начинала говорить так, я ужасно расстраивался. Мне не хотелось ей этого показывать, поэтому я надолго замолчал. В наших бесконечных поездках ничего не стоило выдержать часовую или даже двухчасовую паузу.

Дело было не только в нашем споре: с появлением Юла Корд совершенно переменилась. Они вели себя так, будто знакомы сто лет. Уж не знаю, что там между ними происходило, но мне в этом места не было, и я ревновал.