Коридор вёл в сферическое помещение, которое, вероятно, служило вестибюлем для всей вершины — отсюда можно было попасть во внутренние части «Дабан Урнуда». Методом проб и ошибок мы отыскали вход в очень длинную цилиндрическую шахту. «Радиаль!» — объявил я, когда её обнаружил. Фраа Джад кивнул и через мгновение был уже в шахте.

До сих пор все мои впечатления от корабля ограничивались исполинским икосаэдром и внушительной вершиной-цитаделью. Они так поражали своей огромностью и непривычностью, что, глядя на них, легко было забыть: всё самое сложное и живое не здесь, а во вращающейся Орбойме. До сей минуты мы с фраа Джадом были как варвары, распахивающие двери забытой караулки на дальней границе империи. Отсюда начиналась дорога к столице. Радиалей было всего двенадцать, по шесть с каждого конца Орбоймы, где они, как спицы в колесе, расходились от её могучих подшипников. Орбойму можно сравнить с обезьяной, которая, растопырив руки-ноги, держится за стенки ящика. Иногда рука должна толкать, иногда тянуть. Она сгибается, амортизируя толчки. Она живая: в ней есть кости для прочности, мышцы, чтобы сокращаться, сосуды — пути транспортировки материалов, нервы — связь и кожа, которая защищает всё это снаружи. Радиаль выполняла сходные функции и была устроена почти так же сложно. Мы с фраа Джадом видели только внутреннюю поверхность шахты диаметром десять футов, но со слов Жюля знали, что общий поперечник радиали в десять раз больше и вся она набита оборудованием, скрытым от наших глаз. Впрочем, на него намекали ошеломляюще разнообразные люки, маховики, коммутаторы, спиль-экраны, приборные панели и мерцающие таблички, мимо которых мы пролетали. У нас не было подготовки, чтобы двигаться строго по оси шахты, поэтому мы шарахались от стены к стене. Всякий раз, заметив на расстоянии удара подходящий выступ, мы оскорбляли его действием и, набрав скорость, летели к следующему, хватая ртом воздух. Примерно на середине пути мы встретили группу из четырёх Геометров, которые при виде нас ухватились за выступы и прижались к стене. Вдогонку нам неслись крики, надо думать, вопросы. Но мы, разумеется, не ответили.

Шахта заканчивалась люком, который открывался в сводчатое помещение диаметром около тридцати футов — самое просторное из всех, какие мы до сих пор видели. Я знал, что это должна быть камера переднего подшипника. И впрямь: посреди пола зияло круглое отверстие футов двадцать в поперечнике, и всё по другую его сторону вращалось. Мы добрались до переднего края Стержня. Нас окружал невидимый подшипник, который через радиали соединял вращающуюся Орбойму с корпусом икосаэдра.

В камере царил хаос. В сводчатом помещении было шесть порталов: входы в шесть радиалей. Из одного мы с фраа Джадом только что выплыли. В соседнем бурлила жизнь, примерно как в тех местах больших городов, где продают и покупают акции. Очевидно, эта радиаль вела к Сжигателю планет — или к тому, что осталось от комплекса после долистов. Люди влетали в портал и вылетали из него с частотой два в секунду — мы как будто смотрели на вход в осиное гнездо. Влетающие по большей части держали инструменты или оружие; среди вылетающих попадались раненые. Встречные потоки сталкивались в камере. Некоторые люди пробовали навести порядок, объясняли летящим в обе стороны, что те должны делать и куда двигаться, но никакого ощутимого результата, кроме перепалок, я не наблюдал. В этой сумятице нам с фраа Джадом было легко перемещаться незамеченными. И даже слишком легко. У меня было только одно затруднение: отличить тысячелетника от другихлюдей в пожарных костюмах. В какой-то момент я испугался, что потерял его, но тут подходящих размеров пожарный глянул в мою сторону и указал на то, что я про себя называл полом камеры: плоскую поверхность с большим отверстием посередине.