Кин в ужасе воззрился на меня, потом сообразил, что умирать я собрался не сейчас, а в преклонном возрасте.

— Где вы будете добывать камень? — спросил он. — Я вижу только грязь.

Я остановился и повернулся лицом к кратеру. Он, как только остыл, наполнился водой, и с той высоты, на которую мы поднялись, уже была отчетливо видна его общая форма: эллипс, вытянутый с северо-запада на юго-восток, как падал «гвоздь». Мы стояли на юго-восточном краю. В нескольких сотнях ярдов от берега над бурой водой возвышался щебнистый остров. Я указал Кину дальше — на еле заметную выщербинку противоположного берега.

— Река, наполнившая кратер, вытекает с той стороны, — сказал я. — Отсюда её почти не видно, но если пройти мили две вниз по течению, можно найти место, где при ударе сошёл оползень, обнажив известняковый обрыв. Нашим потомкам хватит камня на всё, что они захотят построить.

Кин кивнул и двинулся дальше по дороге. Он довольно долго молчал, прежде чем спросить:

— А у вас будут потомки?

Я рассмеялся.

— Они уже появляются! В Рассредоточении были зачаты дети. Мы стали есть то же, что все, и наши мужчины больше не стерильны. Первый ребёнок у инаков родился неделю назад. Я прочёл об этом в авосети. Да, доступ у нас пока не ахти. Пока Самманн — наш экс-ита — занимается этим в одиночку. Но другие экс-ита прибывают каждый день. Их уже более двух десятков.

Последние мои слова Кина не заинтересовали. Он перебил:

— Так Барб может стать отцом.

— Да. Может. — До меня наконец-то дошло. — А ты — дедом.

Кин ускорил шаг — ему захотелось, чтобы Ороло выстроили прямо сегодня. Еле поспевая за ним, я добавил:

— Конечно, возникает старый вопрос о том, не разделятся ли люди на два биологических вида. Но мы уже достаточно знаем, чтобы этого не допустить. Нашей обязанностью будет сделать так, чтобы здесь нашлось место для тех, кого мы называли эксами.

— Как вы будете называть их — нас — теперь? — спросил Кин.

— Понятия не имею! Главное, что по условиям Второй реконструкции есть два равноправных магистерия. Слова придумаются позже.

Мы дошли до внешнего обрыва, уже заметно сглаженного эрозией — кое-где даже появились первые кустики растений.

По краю склона были вбиты колышки и протянуты цветные верёвки.

— Границы пройдут там, где мы их проведём. Вот одна. — Я потянул за красную бечёвку.

Кин ужаснулся.

— Как так можно? Просто взять и застолбить участок! Юристы вас с потрохами съедят.

— У нас есть небольшая армия проциан. Юристам их не переговорить.

— Значит, всё по эту сторону бечёвки — ваша собственность?

— Да, стена пойдёт параллельно, с внутреннего края.

— Так стены всё-таки будут.

— Да. С проёмами, но без ворот, — сказал я.

— А зачем тогда вообще их строить?

— В качестве символа, — сказал я. — Они будут говорить: «Ты вступаешь в другой магистерий и кое-что должен оставить позади».

Однако я немного лукавил. Полумилей дальше несколько человек в стлах смотрели в теодолиты и вбивали колышки: Лио и его команда бывших инаков Звонкой долины. Я точно знал, что они обсуждают: если между магистериями начнётся война и мы закроем проёмы в стене воротами, всё пространство от бастиона до бастиона должно надёжно простреливаться, чтобы не подпустить осаждающих.

Я свистнул в два пальца и, когда Лио и его товарищи подняли головы, указал на колышки, которые мы с Кином сложили на землю. Двое долистов бегом припустили в нашу сторону. Мы с Кином двинулись обратно, но тут засвистел Лио. Я обернулся. Он указывал на обрыв. Я посмотрел туда и не увидел ничего примечательного: спёкшаяся земля, обугленная древесина, клочья изолирующих материалов и щебень.