— Послушай, ты ведь не собираешься уходить?

Он улыбнулся и поднял брови, но ничего не сказал.

— Я всегда волновался, что ты уйдёшь в лабиринт и станешь столетником. Мне бы и этого не хотелось. А теперь мне кажется, что ты намерен податься в дикари, как Эстемард.

У Ороло были свои взгляды на то, что такое ответ на вопрос.

Он сказал:

— Что означает твое высказывание «я волнуюсь»?

Я вздохнул.

— Опиши волнение, — продолжал он.

— Что?!

— Представь, что я никогда не волновался. Я заинтригован и растерян. Объясни мне, как волнуются.

— Ну... наверное, первый шаг — представить последовательность событий, которые могут произойти в будущем.

— Я постоянно это делаю и не волнуюсь.

— Последовательность событий с нехорошим исходом.

— Так ты волнуешься, что над концентом пролетит розовый дракон и пукнет нервно-паралитическим газом?

— Нет. — Я нервно хихикнул.

— Не понимаю, — с каменной физиономией проговорил Ороло. — Это последовательность событий с нехорошим исходом.

— Но это же чушь! Не бывает розовых драконов, пукающих нервно-паралитическим газом!

— Ладно, — сказал Ороло. — Не розовый. Синий.

Мимо проходил Джезри. Увидев, что мы с Ороло в диалоге, он подошёл, но не слишком близко, и встал в позе зрителя: руки под стлой, голова опущена, глаза не смотрят в лицо ни мне, ни Ороло.

— Дело не в цвете, — возмутился я. — Не бывает драконов, которые пукают нервно-паралитическим газом.

— Откуда ты знаешь?

— Никто такого не видел.

— Но никто не видел, чтобы я уходил из концента — и всё-таки ты из-за этого волнуешься.

— Ладно. Поправка: сама идея такого дракона несуразна. Нет эволюционных прецедентов. Вероятно, нет способов метаболизма, при котором в природе может вырабатываться нервно-паралитический газ. Такие крупные животные не могут летать, потому что с увеличением размеров масса растет быстрее, чем сила мышц. И так далее.

— Хм. Доводы из биологии, химии, теорики. Значит ли это, что пены, не сведущие в подобных вопросах, постоянно волнуются из-за розовых драконов, пукающих нервно-паралитическим газом?

— Наверное, их можно убедить, чтобы заволновались. Хотя нет, есть... есть своего рода фильтр, который отсеивает... — Я на мгновение задумался, потом посмотрел на Джезри, приглашая его вступить в разговор. Тот поколебался, потом вынул руки из-под стлы и шагнул к нам.

— Если волноваться из-за розовых, — заметил он, — то не меньшую озабоченность должны внушать синие, зелёные, чёрные, пятнистые и полосатые. И не только нервногазопукающие, но бомбокакающие и огнерыгающие.

— И не только драконы, но и змеи, исполинские черепахи, ящерицы, — добавил я.

— И не только материальные существа, но и боги, духи и так далее, — подхватил Джезри. — Как только вы допустили существование розовых нервногазопукающих драконов, вы должны допустить и все остальные возможности.

— Так почему бы не волноваться из-за них всех? — спросил фраа Ороло.

— А я так и волнуюсь! — объявил Арсибальт. Он увидел, что мы разговариваем, и подошёл выяснить, в чём дело.

— Фраа Эразмас, — обратился ко мне Ороло. — Минуту назад ты утверждал, что можешь убедить пенов волноваться из-за розовых нервногазопукающих драконов. Как бы ты это сделал?

— Ну, я не процианин. А был бы процианином, наверное, рассказал бы убедительную историю, откуда такие драконы берутся. Под конец пены всерьёз бы разволновались. Но когда Джезри прибежал бы и начал кричать о полосатых огнерыгающих черепахах, его бы отправили в психушку!

Все рассмеялись, даже Джезри, который обычно не одобрял шуток на свой счёт.