День начинался. Солнце разрывало горизонты настойчивыми малиновыми лапами, вырываясь из холодной воды подальше, в по-утреннему низкое фиолетовое небо. Туман густел, опадал на бетон, металл, камни, песок, покрывал вязкой росой редкие, чахлые кустики травы, неизвестно как пробившиеся в Гавани.

Начинался новый день. Тысячи людей стремились поскорее начать работу, чтобы ухватить пару лишних минут до того, как прорвется беспощадное, всепожирающее Солнце, до того, как оно заставит спокойное темное небо ослеплять резким зеленоватым светом. Иной раз рабочие предпочитали вообще не спать, чтобы успеть выполнить норму до невыносимой жары, разъедающего кожу пота, дикого грохота, лязга, коими с рассветом, наполнялась Большая Единая Торговая Гавань – главная промышленная зона Марса.

Вскоре работа вошла в привычный ритм: подходили и уходили морские корабли, взлетали и садились корабли воздушные, предприятия последними сигналами предупреждали о начале смены, привычную картину нарушило только одно: высокий, болезненный для слуха вой, возвестивший о прибытии рабских кораблей. Они, вроде бы и приходили достаточно часто, что бы быть сенсацией, но все равно привыкнуть к их зловещему появлению никто не мог. Одинаковыми темно-синими носами корабли разрезали вечно штормящие волны и горделиво несли на себе ядовито-желтую Звезду Ахуна – эмблему торговли живым товаром. Один за другим корабли причалили и, вслед за вооруженной охраной, на берег стали выходить пленники, будущие рабы. Пошатываясь от слабости, они поддерживали друг друга, и щурились от непривычно яркого Солнца.

– Земляне… это земляне… бедняги… – прокатился в толпе шепот – вздох.

Земляне слишком быстро умирали, не выдерживая непривычного климата Марса и непосильной работы. Но, хотя они и считались самым быстро гибнущим товаром, все же пользовались хорошим спросом из-за низкой цены.

Обессилевшая после перелета по Космосу и путешествия по морю, кучка людей с голубой планеты, даже не пыталась защититься от ударов охраны.

– Есть ли жизнь на Марсе? – неожиданно громко произнес один из пленников и расхохотался.

* * *

– Ох-х-х… – сдавленно прошептал Паргусс, глядя по сторонам.

В огромном вестибюле раскидывалась белоснежная, с серебряными прожилками лестница. Она не раздваивалась, как обычные дворцовые лестницы, а расходилась на три марша, каждый из которых тоже змеился расходящимися лестничными пролетами. Ступени покрывал белоснежный ковер с длинным ворсом, на конце каждой ворсинки матово светилась продолговатая серебряная капля. По краям ступеней, устремляясь своими вершинами к невидимым сводам, высились дымчато-серые, будто созданные из остывшего пепла колонны. Неосвещенные границы вестибюля терялись в серых сумерках. В слабо пахнущем озоном воздухе, безо всякого крепления, медленно плыли статуи, изображающие вымерших представителей разнообразных миров и цивилизаций. Часть вестибюля у входных дверей заливал неизвестно откуда берущийся прозрачный серебристый свет.

Запрокинув голову, Амес Гун посмотрел на проплывающие над ним скульптуры крылатого юноши и двухголового пса с человеческими лицами. Обе были сделаны из темного камня с зеленоватым налетом древности.

– Такое ощущение, что они живые, вы не находите? – Амес Гун передернул плечами. – Вы только посмотрите, какая удивительная работа. Интересно, а как они крепятся? Не висят же они, в самом деле, в воздухе, это было бы странно, вы не находите?

Амес Гун перевел взгляд, желая получше рассмотреть женщину с развевающимися волосами. Это было изображение мифической черной богини, убивающей поцелуем. Разглядывая скульптуру, Амес Гун не заметил, как проплывающий над его головой юноша с перепончатыми крыльями, медленно приоткрыл каменные глаза и взглянул на гостей.