Рэм обнаружил, что его назначили дежурить у двери на вторую половину ночи. Это была, как он решил, неплохая шутка.

Кесар лежал на постели, глядя на сводчатый потолок комнаты.

Из окна доносился разгульный шум, время от времени мелькали лихорадочные отблески огней, хотя уже меньше чем через два часа должно было взойти солнце. Принц задумался, много ли разрушений успеют произвести к рассвету солдаты с его кораблей. То, что его гвардия непричастна к этому, не должно было вызывать сомнений ни у кого. В любом случае происходящее в Тьисе совершенно не интересовало никого за его пределами.

Они хотели немедленно послать в Истрис известие о своей победе. Он приказал им подождать...

Внезапная вспышка фонаря или факела выхватила из темноты обнаженный церемониальный меч, прислоненный к стене.

Кесар пристально взглянул на него. Меч лишь немного не доставал до половины роста высокого человека и был тяжелым, сделанным лишь для красоты. Сегодня он таскал его на этот провинциальный пир вместе со своим знаменем Саламандры — подобное оружие годилось лишь на это. Да еще на то, чтобы под прикрытием иллюзии и манипуляций фокусников выдать его за живую змею.

Он стал понемногу погружаться в сон, довольный и насытившийся. Слегка притупились глухая ярость и глухая тоска по тому, что он утратил, терзающие его душу, хотя тело и было расслаблено. Интересно, как там сейчас Вал-Нардия? Опаляет ли ее плоть жгучее застийское желание?

И вновь на лезвии меча блеснул огонек блуждающего факела.

Кесар не заметил на тонущих пиратских биремах ни одной женщины, по крайней мере, не помнил этого. Возможно, все они были в мужской одежде, не позволяющей различить их в этом дыму, или просто задохнулись под палубами, а их воображаемые крики утонули в общем шуме.

Он отмахнулся от этой праздной мысли, мало-помалу успокаиваясь.

Отблески все играли и играли на мече. Сквозь полусмеженные веки Кесару казалось, будто металл плавится, покрываясь золотистой рябью и ручейком сбегая по стене... Он перевернулся на живот и заснул.

Разбудило его легкое прикосновение чьей-то руки к щиколотке. Он мгновенно стряхнул с себя сон и весь подобрался, но железным усилием воли заставил себя лежать тихо и совершенно неподвижно, словно ничего не почувствовал.

Может быть, девушка решила вернуться? Нет, прикосновение было не женским. Значит, убийца. Но как? На окне решетка. Тогда номер девятый у дверей — как там его, Рэм? — предал или просто оказался слишком беспечным и погиб, ничему не наученный поркой.

Чувство осторожного касания ушло со щиколотки, но не исчезло вовсе — продвинулось вдоль икры, затем по бедру...

Внезапно он понял, что это. Убийца, вполне возможно — но не человек. Его мгновенно бросило в пот — это не было подвластно его контролю. Тяжелое липковатое змеиное тело мгновенно замерло, наверное, почувствовав его пот, его страх. Ибо он действительно боялся. Он разделял подспудное отвращение всех Висов к этим тварям, и его вряд ли можно было назвать иррациональным. Судя по размеру, не большому и не маленькому, змея, которую он так остро ощущал на своем теле, с немалой вероятностью была ядовита.

Она уже проскользнула по его ногам, мягко прошуршала по ягодице, задержавшись в ложбинке у основания хребта.

Кесар прикусил язык, прижимаясь к кровати в ужасающем напряжении, которое, однако, не должно было выдать себя ни единой дрогнувшей жилкой.

Тварь лежала у него на хребте, приподнимаясь и опускаясь в такт его дыханию, которое участилось, но едва-едва заметно. Она могла броситься на него в любой миг. Даже если он будет лежать неподвижно, достаточно любого резкого звука из города.

Она поползла снова.

Теперь она была у него в волосах, на миг запутавшись там, потом скользнула к левому плечу.

Чем ближе укус к горлу или голове, тем он губительнее. Казалось, змея раздумывает. Он лежал лицом к другому плечу, отвернувшись от нее.