— Я останусь здесь, — уронил он. — Велите принести сюда постель и немного еды. Именно сюда. Я не сойду с этого места, пока вы не сотворите свое колдовство.

— Вы устали. Пусть будет так, как вам угодно.

Он ухватил жрицу за запястье. Этот жест должен был причинить ей боль, и Кесар хотел этого. Сквозь пелену снежной слепоты, туманившую его взгляд, ее глаза сверкали, как далекие огни.

— Как бы вы ни служили вашей богине, попытайтесь вспомнить, кто я такой.

Однако она не ответила, каким-то образом освободилась от него и исчезла, словно задула свечу. Это было нелепо. Все казалось нереальным. Но даже оставшись один и видя перед собой Вал-Нардию, он не мог преодолеть тонкой газовой преграды.

Ему принесли кресло, еду и питье. Своих людей Кесар оставил в деревне, а потому потребовал, чтобы жрецы сами попробовали принесенную пищу и вино. Этот ритуал давно стал его привычкой, и на самом деле сейчас он не считал необходимым соблюдать его.

Он упрямо восстанавливал силы, не имея ни малейшего желания заснуть. Наконец его тренированное тело, словно послушный пес, подчинилось его требованиям. Вернув себе бодрость, Кесар сел и стал смотреть на Вал-Нардию сквозь муть в глазах и занавес.

Около полуночи, как ему показалось, в комнату стали входить люди в черных одеждах, скрытые капюшонами. Они молча выстраивались вдоль стен и замирали в молитве, точно сонные птицы. Затем вошли женщины. Они молча прошли за занавес и скрыли от него все.

Кесар поднялся, однако ему тотчас же преградили путь. Он шагнул обратно и встал перед занавесом.

Появились жрицы, и среди них — другая женщина, не из храма, скорее из ближайшей деревни или другого поселения на острове. Она была из Висов — достаточно было взглянуть на нее, чтобы это понять. Возле занавеса она остановилась, сняла башмаки и сбросила перед всеми платье, под которым больше ничего не было. Женщина вступила в пору поздней зрелости и была не слишком привлекательной, но крепкого сложения. Занавес раздвинулся. Кесар не видел прохода, но женщина прошла сквозь него. Только она одна. Ее обнаженная плоть выглядела на редкость неуместно среди атрибутов утонченного колдовства.

Вокруг послышалось монотонное пение и сразу же вызвало раздражение Кесара. Назойливо повторялось одно слово, или несколько одних и тех же слов — снова и снова. Свет погас, и все погрузилось во мрак.

Женщина подошла к его сестре. Принц наконец понял, кто это такая — повивальная бабка для мертвой.

Стоя возле занавеса, он продолжал смотреть, но ничего не происходило.

Так продолжалось около часа. Кесар подошел к столу и выпил вина, чтобы и дальше держаться на ногах. Он хотел стать свидетелем тому, как после какой-нибудь чудовищной магической вспышки меж раздвинутых мертвых ног его сестры покажется чужой младенец, которого вскоре предъявят ему как его собственного сверхъестественного отпрыска.

В глубине обнесенного стенами двора был проход наружу. Там, внизу, море накатывалось на каменистый берег. Облегчившийся солдат, проклиная холод, все же был захвачен странной, незнакомой красотой рассвета. Он подошел к низкой стене и посмотрел вдаль на восток.

На горизонте, как клубы пара от дыхания на морозе, нависали облака цвета молочного янтаря. Сквозь этот янтарь прокладывал себе путь золотой луч.

Бесплотное мерцание облаков приглушило яркость солнечного диска. Солдат мог смотреть прямо на него, пока он поднимался — круглый, светящийся, загадочный, точно в мире родилась новая планета. И в самом деле, этот восход был подобен рождению ребенка, чья круглая головка пробилась из чрева облака.

Солдат не знал, зачем их притащили в Анкабек.