— Впереди-и-и ме-е-ль, ме-е-е-е-ль, топляки-и-и-и.

Быстро повернув голову, ещё не успев до конца осознать происходящее, я так резко крутанул руль, что рванувшийся вбок катер чуть не зачерпнул наклонившимся бортом воды. Огромный топляк, упёршийся одним концом в отмель, другим, едва торчавшим из воды, лишь слегка чиркнул по боку катера. При прямом ударе он должен был бы свободно пробить его тонкое алюминиевое дно.

Уже выйдя на речной фарватер, я оглянулся на косогор и прошептал в сторону стоящей на коленях одинокой фигурки, превращающейся во всё уменьшающуюся точку:

— Спасибо, Анастасия.

Кто ты, Анастасия?

Теплоход поджидал меня в Сургуте. Капитан и команда ждали распоряжений. Но я не мог никак сосредоточиться на том, чтобы определиться с дальнейшим маршрутом, и дал распоряжение стоять в Сургуте, проводить вечера отдыха для местного населения, обеспечить работу выставки товаров народного потребления и услуг.

Мои мысли занимали события, связанные с Анастасией. Я покупал в магазине множество научно-популярной литературы, книг о необычных явлениях и необычных способностях людей, истории сибирского края, запирался в каюте, пытаясь найти в них объяснение.

Среди прочего меня интересовало и то — могло ли, действительно, родиться в Анастасии чувство любви из-за того, что она, стараясь помочь деревенской девушке, крикнула: «Я люблю тебя, Владимир.»

Почему простые слова, которые произносим мы, зачастую не вкладывая в них достаточно достойного чувства, воздействовали на Анастасию, вопреки нашей разнице в возрасте, вопреки разнице во взглядах на жизнь и образе жизни?

Научно-популярная литература ответов не давала. Тогда я взял Библию. И вот он ответ. В самом начале святого благовествования от Иоанна говорится: «В начале было СЛОВО, и СЛОВО было у Бога, и СЛОВО было БОГ…»

В который раз поразило меня — сколь лаконичны, точны определения этой удивительной книги.

Для меня сразу всё прояснилось. Анастасия, не знающая лукавства и обмана, не может произносить слова просто так. Я вспомнил её фразу: «Я словно забыла в тот момент, что не могу произносить слова так просто, за ними обязательно должны быть чувства, осознанность или достоверность природной информации.»

О, Боже!!! Как же не повезло ей. Зачем адресовала эти слова мне — уже не молодому, имеющему семью, подверженному многим соблазнам нашего мира, как она сама говорила, пагубным и тёмным? Со своей внутренней чистотой она достойна совершенно другого. Но кто же может полюбить её с таким необычным образом жизни, складом ума и интеллектом?

С первого взгляда она предстаёт обычной, только необычайно красивой и влекущей к себе девушкой, но потом, когда начинаешь общаться, она словно превращается в некое существо, живущее за пределами разума.

Возможно, такие ощущения возникали у меня — не имеющего достаточно знаний, понимания сути нашего бытия. Другие могли бы воспринимать её иначе.

Я вспомнил, что даже на прощание у меня не возникло желания поцеловать или обнять её. Неизвестно, хотела ли она этого. Да и что вообще хотела она? Я вспомнил, как рассказывала она о своих мечтаниях. Какая странная философия её любви: организовать сообщество предпринимателей, чтобы помочь им. Написать книгу с её советами людям. Перенести людей через отрезок времени тёмных сил.

И она верит! Убеждена, что всё так и получится. Да и я ещё хорош; дал слово ей, что попробую организовать сообщество предпринимателей и книгу написать. Теперь она ещё больше, наверное, об этом размечтается. Придумала бы что-нибудь попроще, пореальнее.

Какая-то непонятная жалость возникла во мне к Анастасии. Я представил, как она в своём лесу будет ждать и мечтать, что так всё наяву и случится. Хорошо, если просто будет ждать, просто мечтать. Она ещё, чего доброго, и сама начнёт предпринимать какие-то попытки и направлять свой лучик доброты, тратить колоссальную энергию своей души и верить в невозможное.