Ольга Мяхар. Ангел
Мне было очень холодно, так холодно, что замерзшие ладони уже не согревал пар дыхания, белым облачком вырывающийся изо рта. Иней посеребрил ресницы и сковал суставы, не давая идти. Ног я уже не чувствовала, да и кистей рук тоже. А вокруг на многие сотни километров не было ни единой души. По крайней мере я не чувствовала присутствия жизни в этой бескрайней снежной пустыне. Вьюга с завываниями гнала по ее поверхности льдинки снега, сбивая с ног и путаясь ветрами среди изломов деревьев, лишь чудом все еще стоявших на своих обледенелых корнях. Хотя, наверное, я просто слишком замерзла, чтобы чувствовать жизнь, капля за каплей покидавшую мое несчастное тело. У самого сердца что-то кольнуло, и я кое-как закутала небольшой теплый бугорок на груди в полы куртки. Мягкий шарик чуть пошевелился и ободряюще ткнулся носом мне в шею. Я надсадно закашлялась и снова, уже в сотый раз, поднялась на ноги, упорно продолжив путь в никуда и уже не чувствуя, как стягивают обветренную кожу лица льдинки слез. Вьюга взвыла сильнее, швыряя снегом в глаза, забивая рот и пытаясь прокрасться под куртку. Чтобы там, в глубине, найти и заморозить еще одну еле теплящуюся жизнь. Я только крепче сжала зубы. Осталось идти недалеко… минут тридцать. Потом я упаду. Сильный рывок за шкирку, как котенка, вырывает из такого мягкого и теплого сугроба. Чьи-то руки больно хлещут по щекам, а затем острым лезвием разжимают стиснутые до ломоты зубы, пытаясь влить в рот что-то теплое и противное. Мычу и старательно уворачиваюсь, пытаясь выплюнуть гадость и снова заснуть. Но мне не дают, и до желудка все-таки доходит небольшая часть этой бурды. Внутренности мгновенно взрываются пламенем, и я уже ору от дикой, невыносимой боли, снова начиная чувствовать сначала тело, затем плечи. Потом кисти, ступни… Но они так пылают, так невыносимо жгутся, что лучше я их не чувствовала бы вовсе. Бо-ольно!! Сажусь на снег, тряся головой и разлепляя скованные льдинками глаза. Щурюсь, пытаясь хотя бы не скулить и начиная понимать, где я и кто я. Правда… пока с трудом. Сон все еще ждет меня в свои вечные объятия, но не вполне унявшаяся боль мгновенно разогретых мышц пульсирующими волнами активно мешает заснуть. Он склоняется надо мной: черные волосы, такие же по цвету глаза, без наличия белков. И шрам, рваный косой шрам, пересекающий всю правую половину лица, – старая рана, чудом не изувечившая глаз. Щурюсь, моргая от яркого света солнца, искрящегося в тысячах белых снежинок, и медленно растягиваю все еще непослушные губы в улыбке. Как это ни странно, но мы его нашли. Из-за воротника высовывается сонная пушистая мордочка белого летучего мыша Оськи. Oн удивленно разглядывает Оську, пытаясь понять, кто это такой. – Ты лорд Печальных земель? Взгляд из любопытного мгновенно становится острым и настороженным, буквально впиваясь в глаза, проникая в разум. Я облегченно вздыхаю. Ошибки нет. Как я ни сомневалась, но меня послали в нужное место и время. Что ж, теперь можно и отдохнуть. И сознание, обрадованное полученным разрешением, немедленно вырубает свет. Треск поленьев в очаге, приятный запах булькающей похлебки и тепло, прошедшееся отражением пламени по векам… Как хорошо. Медленно открываю глаза и с любопытством оглядываюсь. Небольшая хижина: деревянные стены, потолок и даже пол! Много шкур везде: на полу, вдоль стен, одна даже распята на двери и теперь поблескивает синими искрами. Я же лежу на высокой и очень теплой печи, закутанная с головы до ног в шкуры и тряпки. Под головой довольно большая, набитая пухом подушка, а в ногах остывает обернутый в тряпки кирпич. Приподняв встрепанную голову и отбросив назад безнадежно запутавшиеся волосы, с интересом высовываю нос наружу и оглядываюсь по сторонам. |
