* * *

На следующее утро Ольга ждала меня у входа в здание, стояла у самых дверей, нервно оглядываясь. Заметив меня, торопливо пошла навстречу.

– Привет, – сказала она, поравнявшись со мной, быстро огляделась и взяла меня за руку. Я ожидала, что она скажет еще что‑то, но она замолчала, просто шла рядом, и я не задавала вопросов, .хотя мне не терпелось узнать причину такого ее поведения.

Мы торопливо пересекли огромный холл. В кабине лифта нас было четверо, я подумала, вряд ли Ольга заговорит при посторонних.

– Как прошел день рождения? – спросила я, чтобы разрядить обстановку.

– Отлично, – ответила Ольга, чувствовалось, что эта тема ее не занимает.

Накануне вечером я отправилась в кино, домой вернулась поздно и сразу же легла спать, запретив себе даже смотреть в сторону компьютера. Утром выпила кофе и только раз вспомнила о письме, порадовавшись, что оно вроде бы перестало волновать меня. Но стоило мне увидеть Ольгу, как все изменилось. Я почувствовала беспокойство, ожидание становилось невыносимым, я уже повернулась к ней, намереваясь задать свой вопрос, но тут лифт остановился, мы вышли и оказались одни в длинном коридоре.

– Ты получила письмо? – шепотом спросила Ольга, быстро оглядываясь. Я заметила, как странно она шла, втянув голову в плечи и без конца оглядываясь. То теребила волосы, то терла подбородок – беспокойные нервные движения, вряд ли она сознавала, что делает.

– Письмо? – спросила я, приглядываясь к ней. – Ты получила письмо?

– Да. А ты нет? – Она замерла и с недоверием смотрела на меня. Или со страхом? Я покачала головой.

– Нет. Что было в письме?

– То же, что и в прошлый раз. «Я на тебя смотрю. Я тебя вижу». И подпись: «Азазель». Полная чушь. Странно, что это так действует. Знаешь, о чем я подумала сегодня: я становлюсь шизофреничкой. Все принимает какое‑то особое значение. Чье‑то слово, просто жест… Кто бы ни был этот шутник, но он мастер. Пойдем покурим? – предложила она.

– Я не курю.

– Да, конечно. Я помню. Просто постой рядом.

Я взглянула в сторону лестничной клетки, где в последний раз видела Людмилу, и невольно поежилась.

– Нет.

– Ты что, боишься? – быстро спросила Ольга. – Боишься, что Людка… что она не просто так упала?

– Мне не нравится это место. И в этом нет ничего удивительного, раз там погиб человек.

– Ты просто боишься, – зашептала она, вновь хватая меня за руку. – Слушай, я вчера пошарила в Интернете. Этот Азазель… только не думай, что я спятила. Впрочем, я и сама начинаю думать, что спятила. Знаешь, кто‑то был в моей квартире.

– Что? – не поняла я.

– Кто‑то был в моей квартире, – прошептала Ольга, отпустила руку и сделала шаг назад.

– Ты кого‑то видела?

– Нет. Но там кто‑то был. Кто‑то перевернул фотографию на моем столе.

– Она могла упасть. Или ты сама ее перевернула.

– Да‑да. Конечно. Всему есть простое объяснение. Никакой мистики. Я сама перевернула фотографию. Вчера я целый вечер твердила это. А утром получила письмо.

– Ну и что? – вздохнула я. Чувствовалось, что Ольга испытывает огромное напряжение, а еще страх, и я не знала, что ей сказать, чтобы успокоить.

– Ты ведь тоже им интересовалась? Ты знаешь, кто он?

– Азазель? Мифологическое существо. То, чего нет. Как, например, нет домовых, леших, Бабы Яги.

– Ужасно смешно, – покачала головой Ольга и повторила:

– Ужасно смешно.