Его пальцы ласкали ее затылок, медленно прошлись по позвоночнику, на миг замерли в выемке поясницы. Затем его руки спустились еще ниже и легли на ягодицы, крепче прижимая ее к себе. Он был возбужден.

Странно, но от ее недавних страхов не осталось и следа, у нее больше не было ощущения, что она играет с огнем. Наоборот, она возликовала при мысли, что Хьюго хочет ее, ту женщину, каковой она является на самом деле. И пусть близость с этим мужчиной преждевременна, неблагоразумна, импульсивна. Она не будет думать о том, что является всего лишь одной из многих. Сейчас он с ней, он хочет ее, и она тоже хочет его, сгорая от лихорадочного нетерпения.

— Энджи… — Он прислонился лбом к ее лбу, давая им обоим перевести дыхание. Он произнес ее имя как мольбу.

— Да, — ответила Энджи, отклоняя голову назад, чтобы увидеть испепеляющее желание в его глазах.

На его губах вспыхнула улыбка облегчения, а в глазах — лукавые огоньки.

— Означает ли это, что ты разрешаешь мне расстегнуть эти чертовы восемь пуговиц на твоем жакете, которые сводили меня с ума весь вечер?

Его шутливое поддразнивание заставило Энджи захихикать.

— Ты что, пересчитывал их?

— Много раз.

Продолжая одной рукой прижимать к себе нижнюю часть ее тела, чтобы она чувствовала, какое желание в нем вызвала, Хьюго другой рукой расстегнул верхнюю пуговицу.

— Вообще-то она должна была давно расплавиться под моим испепеляющим взглядом.

Энджи снова хихикнула. Следующая пуговица.

— Эта должна была бы сама расстегнуться, иначе рисковала быть оторванной.

— Пуговицы ничего не чувствуют, — напомнила Энджи, ощущая себя на седьмом небе от счастья.

— Зато они выполняют две функции — скрывают от глаз и открывают взору. Я не хочу, чтобы ты закрывалась от меня, Энджи.

Покончив с пуговицами, рука Хьюго скользнула под облегающий жакет и нащупала застежку бюстгальтера. Он расстегнул ее без малейших затруднений, и Энджи не могла не подумать об обширной практике, что снова привело ее к мысли о длинной веренице женщин, тянущейся через его жизнь. Но тут рука Хьюго накрыла ее обнажившуюся грудь и начала нежно поглаживать, большой палец стал ласкать напрягшийся сосок, а из его горла вырвалось удовлетворенное урчание.

Несколько мгновений она, не шевелясь, наслаждалась этим новым этапом их близости и явно испытываемым им удовольствием даже в больше степени, чем собственным. Ее грудь в его ладони налилась и потяжелела, моля продолжать ласку.

— Сними с меня рубашку, Энджи. — За резкой командой последовала мольба. — Я хочу почувствовать твое прикосновение.

Его просьба совпала с ее собственным желанием прикоснуться к нему. Взгляд Энджи упал на ряд пуговиц на его рубашке, она подняла руку и начала расстегивать их одну за другой, постепенно обнажая грудь, плечи, руки. Теперь она могла видеть их, чувствовать их силу и мускулистость, гладить их ладонями, наслаждаясь ощущением гладкой кожи под ними.

Дыхание Хьюго участилось, а она продолжала свое исследование. Его грудь под ее ладонями поднималась и опадала, а сердце выбивало барабанную дробь в унисон с ее собственным.

Его рука переместилась на ее вторую грудь.

— Твой жакет… сними его, — хрипло потребовал Хьюго. Его глаза были закрыты, лицо предельно сосредоточено.

Не колеблясь, Энджи избавилась от жакета и бюстгальтера и снова прильнула к Хьюго, обвив его шею руками. Он тоже обнял ее, крепко прижал к себе и поцеловал с такой бешеной страстью, которая не могла не вызвать в Энджи такого же яростного ответа.

Жар волнами окатывал ее с головы до ног. Хьюго расстегнул молнию на юбке Энджи и спустил ее на бедра, которые уже начали свой инстинктивный ритмичный танец, стараясь еще плотнее прижаться к его бедрам. Без всякого усилия он приподнял Энджи над полом, вынув ее из юбки, а затем, подхватив на руки, понес к постели, двигаясь настолько быстро, что Энджи даже не успела прийти в себя после их головокружительного поцелуя, как уже оказалась лежащей на постели, а Хьюго лихорадочно снимал с нее остатки одежды — туфли, чулки и трусики.