Консультант вошел в помещение совсем тихо, будто крадучись. За ним тенью следовал ассистент.

– Ну что? – спросил первый.

Аналитик ответил не сразу. Он повернул голову, долго смотрел на вошедших, будто не узнавая их. Потом вяло проговорил:

– Да ничего, ерунда. Такие вещи случаются, когда кто‑то слишком много и напряженно работает, а потом вдруг на него обрушивается абсолютный покой.

Это все от перенапряжения.

– А память?

– Что, память?

– Личная память?

– Провалялся в анабиозе две сотни лет, вот и вся память!

– Но ведь что‑то было?!

Аналитик отмахнулся.

– Это не нашего ума дело. Там в Центре разберутся!

Ассистент удивился, наморщив лоб.

– А он что, уже там?

– Ну, а где ж еще, по‑твоему?!

Они все вместе вышли на воздух. Аналитик расправил затекшую спину, потер поясницу. Широко зевнул. Все вокруг было обыденным, приевшимся – и ряды деревьев, и сосновая хвоя под ногами, и проглядывающие сквозь листву деревянные домики, и тем более лица этих двоих, стоявших рядом. С утра вроде мелькнуло что‑то новое, интересное своей неожиданностью, да так и пропало вместе с необычным, явно перенапрягшим свои мозги пациентом. И снова накатило неопределенное и малоприятное состояние, именуемое в просторечьи тоскою.

Периферия Системы.

Видимый спектр.

2235‑ый год, июль.

Мужчина повернул голову к женщине ровно на столько, на сколько смог, ему мешали почти вывернутые суставы рук и плечей, каждое малейшее движение приносило острую боль.

– Не бойся, – проговорил он, еле шевеля пересохшими губами, – это или дурацкий розыгрыш или какое‑то недоразумение. Скоро все это кончится и мы вместе посмеемся! А я еще и врежу пару разиков этим зарвавшимся комедиантам!

Не бойся!

Он старался, чтобы голос звучал уверенно. Но он знал, его слова обычная утешительная ложь. И она знала об этом. Знала и молчала.

Шестиногие полумеханические твари сновали рядом, все что‑то подправляли, переделывали, что‑то замеряли с таким деловым видом, будто это не они прикрутили их с поистине бесчеловечной жестокостью к поручням внешней смотровой площадки. Ни один робот или кибер на свете не имел права, да и просто не мог так вести себя по отношению к человеку, он бы тут же самоотключился, утратил способность двигаться и вообще что‑то делать! А эти прикручивали их к железякам, будто имели дело с куклами или мешками с опилками. Нет, розыгрышем здесь и не пахло.

– Они там, с ним, – проговорила она. И, ее голос по внутренней связи прозвучал в его шлемофоне сдавленно, неестественно. – Понимаешь, он там, с ними!

– Его они не тронут, успокойся. Даже дикие звери, на Земле или на любой другой планете, сама знаешь, не трогают детей!

– Эти совсем другие, они хуже зверей! Они нелюди!

– Не надо делать преждевременных выводов.

– Смотри! Не‑е‑ет!!!

Он оглох от ее крика. Но еле удержался сам. То, что они видели, было невыносимым зрелищем. Один за другим из рубки корабля выбрались в Пространство три коренастые фигуры без шлемов, да и без самих скафандров, в одних сероватых, перехваченных ремнями комбинезонах с короткими рукавами и штанинами, открывавшими чешуйчатое тело, какие‑то наросты, когти.