— И то правда! Местные дамы чаще всего рожают по вечерам или ночью, — согласилась Розетта. — Что уже говорить о рассвете!

— Ты права, Розетта. Я должна быть готова в любое время дня и ночи. Как бы то ни было, завтра мы начнем учить алфавит.

Они вошли во двор. Спаситель радостно встретил их. Этот здоровенный пес неизменно прыгал на свою хозяйку, хотя мог повалить ее на землю. И Анжелина каждый раз отчитывала его.

— Нет, Спаситель, нет! Хорошо, что я сняла свое красивое платье, иначе ты изорвал бы его. Отойди, негодник!

Анжелина громко смеялась, такая очаровательная в лунном свете. Взяв свою хозяйку за руку, Розетта повела ее в их скромный дом. Наступило время досуга, когда они при свете свечи пили настойку вербены и вели доверительные беседы. Они поговорили о лорде Брунеле, омлетах, которые готовили в «Отель де Франс», Люшоне, а также о городских розах, предвкушая, что вскоре они будут наполнять своим пленительным ароматом ночи.

И ни Анжелина, ни Розетта не слышали, как по нижней долине, где несла свои бурные воды река Сала, проехал фиакр. То был знак судьбы.

Было девять часов утра. Анжелина, сидя за стареньким столиком, который летом она выносила во двор и ставила под сливу, шила. Даже будучи дипломированной повитухой, она продолжала шить для дам города ситцевые чепцы, платья и блузки. Розетта подметала порог.

— Надо же, мадемуазель, как сегодня спокойно!

— А я не жалуюсь. Это позволит мне закончить блузку. Я должна отнести ее вечером Мадлене Серена. Она хочет надеть ее завтра на мессу. Вчера, когда я ходила к ней для примерки, я осмотрела Фаншону. Она на удивление быстро идет на поправку.

— Как чудесно вы сказали: «на удивление быстро»! Если бы я могла говорить, как вы…

— Ты научишься, если постараешься. Ты уже делаешь успехи, с чем я тебя и поздравляю.

Польщенная Розетта еще усерднее стала подметать. Растянувшись на каменных плитах, Спаситель спал. Во дворе царила тишина, нарушаемая лишь пением дрозда. Бледно-голубое небо предвещало хорошую погоду.

— Нам не удалось еще раз увидеть лорда Брунела, — заметила Анжелина. — Думаю, мадемуазель Жерсанда увезла его в Сен-Жирон.

— Или они прогуливаются по лесу, взявшись за руки, — со смехом сказала Розетта.

— Замолчи, пожалуйста!

Розетта исполнила просьбу Анжелины. Поставив метлу на место, она, пританцовывая, направилась к конюшне. Ее широкий цветастый фартук так и летал над юбкой.

— Я дам Бланке сена, мадемуазель Энджи. О нет! Кто-то пришел!

Действительно, в ворота стучали. Немного удивленная, Анжелина подавила вздох. В конце месяца должна была родить одна из ее пациенток, Жаннина Пике. «Ребенок слишком торопится», — подумала она, вставая.

Но во двор вошла Октавия, держа в руках корзину с темнокрасными вишнями.

— Здравствуйте, барышни, — ласково произнесла служанка. — Я возвращаюсь из сада отца Луи, где собрала не меньше трех килограммов вишен. Мне захотелось угостить ими вас. А вы уже принялись за работу?

— На улице так хорошо! — отозвалась Анжелина. — Спасибо за вишни, они просто великолепны.

Несмотря на этот обмен любезностями, было ясно, что Октавия хочет сказать что-то важное. Казалось, служанка чем-то озабочена. Она избегала смотреть молодой женщине в глаза, что было необычно.

— Мадемуазель хорошо себя чувствует? — вдруг забеспокоилась Анжелина.

— Да, очень хорошо! А впрочем, я пришла по ее поручению. Словом, она просила меня предупредить тебя… Нет, договориться с тобой, но сначала я пошла в сад, и вот…

— Октавия! Что случилось? Я начинаю беспокоиться.