— Да, если вы официально усыновите его в присутствии нотариуса, — подтвердила сестра Поль.

— Но тогда все узнают, что он мне не родной.

— И все будут смеяться над тобой, сынок, что ты подобрал нищеброда, — злорадно проворчала старуха, скривив рот.

— Или все станут хвалить мсье за его щедрость и милосердие, — возразила монахиня.

Шаги на лестнице заставили их замолчать. В кухню вошли Анжелина и Ирена Мессен.

— Жан, я хочу взглянуть на малыша, — умоляюще сказала Ирена. — Мне доставило бы удовольствие прижать его к груди, мне полегчало бы. Возможно, тогда воспоминания о том, как я держала на руках нашего малыша, не подававшего признаков жизни, не так терзали бы меня.

Не дожидаясь ответа фермера, сестра Поль встала и протянула ребенка его супруге. Ирена хотела взять малыша, но Жан Мессен запретил ей делать это. Он тяжело поднялся и протянул руку.

— Если ты посмотришь на него, тебе станет его жалко. И ты устроишь мне тут представление, чтобы он остался у нас. Я не хочу этого. Если этот дом и земли будут проданы после моей смерти, если у меня не будет наследника, что ж поделаешь! Но я не хочу воспитывать мальчишку, о котором ничего не знаю. Вам лучше уйти, сестра. И вам тоже, мадемуазель Лубе.

Ирена, поддерживаемая Анжелиной, расплакалась. Между двумя всхлипами она нашла в себе силы взглянуть на красивого мальчика, который мог бы стать ее сыном, на крепкого розовощекого младенца, который то и дело попискивал. Но она не осмелилась высказать свое мнение или настоять на том, чтобы мальчика оставили в семье.

— Идите ложитесь, сноха! — приказала свекровь. — Если Господу будет угодно, в следующем году у вас появится ваш собственный малыш. В доме Мессенов чужаки не нужны.

Монахиня поняла, что настаивать бесполезно. Она закрыла ребенка пеленкой.

— Ну, давайте поторопимся. Невинному младенцу нужно как можно скорее поесть. Пойдемте, мадемуазель Лубе.

— Но… Почему вы отказываете этому малышу в достойной жизни? — воскликнула молодая повитуха.

— Мать запретила мне делать глупости, — ответил хозяин дома. — Я чуть не поддался порыву чувств, но ваши проблемы меня не касаются.

— Это не проблемы, это ребенок, которому всего несколько часов! — сухо возразила молодая женщина.

Сестра Поль испуганно посмотрела на Анжелину. Она поспешно откланялась и вышла. Анжелина в отчаянии последовала за ней.

— По крайней мере, мы попытались, — сказала она, сев в коляску. — Ирена Мессен согласилась бы взять ребенка. Свекровь не смогла бы помешать ей.

— Решать мужу. И его решение было твердым, — грустно произнесла монахиня. — Пути Господни неисповедимы, мадемуазель. Судьба Пьера сложится не так, как вы хотели.

— Да, сиротский приют, латаная одежда, плач по ночам, а с восьми лет — тяжелая работа в горах или у фермера.

— Вы не должны принимать эту неудачу так близко к сердцу. Вы только начинаете работать. Поверьте, вам часто придется приносить нам малышей, от которых отказалась семья. Ваша самоотверженность делает вам честь. Однако вам не пристало устраивать сирот.

— Я знаю, сестра. Простите меня за то, что задержала вас и впутала в эту безнадежную историю.

— Я верю в Божественное Провидение, как и вы. Мы совершили ошибку.

Анжелина чувствовала себя подавленной и разочарованной. Она думала о Луиджи, который столько лет искал своих родных, колеся по дорогам Южной Франции. «Он называл себя сыном ветра, бродягой, довольным своей судьбой, но он страдал, потому что его отвергли отец и мать».