Тай’Олаш заметил наши колебания и благостно кивнул:

— Если вам будет удобно, вы могли бы остановиться на ферме вдовы Рафа. Эта почтенная женщина… нас недавно покинула, но дом еще стоит. Я распоряжусь принести туда циновки и одеяла.

Ферма Рафа оказалась неровным плетеным забором, поверх которого был водружен натуральный стог. Шириной строение было метра три, зато очень длинное, подковообразное. От выгородки для скота его отличало только наличие ондоли, выстроенной каким-то умельцем из глины и камней (причем забавно так — вдоль). Окон не было, а смысл в них, если стены на просвет видны? Соответственно, преград для всяческих кровососущих насекомых тоже не существовало.

Черные немедленно принялись осваивать помещение, делить углы и таскать взад-вперед плетеные коврики. Это увлекательное мероприятие должно было растянуться часа на два. Я решительно выложил вещи на край холодной по летнему времени ондоли и намекнул, что знаки, отвращающие комаров, поставлю только когда вернусь (пока бойцам Ридзера что-то от меня надо, за свое место можно не опасаться). Теперь можно было, пока светло, пройтись по округе, посмотреть, не найдется ли здесь чего полезного.

Прибежал Макс, благоразумно не появлявшийся днем в деревне, и стал меня куда-то звать. Пошел следом — пес-зомби плохого не посоветует.

Воздух пах травами и немного дымом, дневная жара спала, зато к ней добавилась влажность — дыхание близких болот. В кустах переругивались местное подобие ворон и какие-то неизвестные птички. Шумели кронами молодые тополя (или что там бывает такое длинное с зеленоватой корой?). Я глядел на эту идиллию и пытался понять, почему эти жерди нельзя было пустить на постройку домов. Определенно, белым нравилось жить в корзинках, другого объяснения нет.

Что привлекло внимание Макса я понял раньше, чем увидел — где-то впереди, среди высушенных солнцем холмов, в наглую поселился и жировал какой-то нежить, оставалось только имя ему дать (а вариантов, на самом деле, было немного). Неверно говорить, будто потусторонние твари в нашем мире — редкие гости, просто большинство из них, не получив надежного убежища, живет ровно до рассвета. Тем опаснее исключения, для истребления которых вмешательство человека обязательно — далеко не всегда можно гарантировать, что их вовремя обнаружат. Мне когда-то пришлось попотеть из-за стремительно растущей Ведьминой Плеши, а здесь все оказалось еще банальнее — Са-Орио навестила Пегая Соломка.

Этот нежить гнездится в плотной дернине и внутри стеблей, поэтому для солнечного света практически неуязвим. Начинается все с одной-единственной былинки, покрытой неровными ржавыми пятнами с почти незаметной желтой каймой. Чем гуще становятся завалы мертвой травы, тем сильнее эта сволочь. Созревшая тварь способна поражать любое живое существо, до которого дотронется — деревья, животные, птицы словно высыхают изнутри. Самое неприятное, что невнимательный крестьянин может срезать и сметать в скирду порыжевшие стебли, и тогда запасы фуража за считанные дни превращаются в смертельную ловушку.

А вот если бы белые держали скотину, пастухи в два счета заметили бы опасность по странному поведению скота, и угрозу можно было бы устранить ведром крутого рассола.

Все, иду скандалить.

Путь от очага поражения до деревни занял меньше десяти минут, то есть, практически вплотную (и это я еще по тропинкам шел!). Макс благоразумно отстал, дабы не смущать своим видом слабонервных. Искать представителей власти не пришлось — под навесом мирно беседовали староста, Ли Хан и Питер, ради такого дела рискнувший бросить своих подопечных на произвол судьбы (я бы тоже нашего нанимателя одного не оставил — мутный он тип).

Ну, сейчас я эту компанию взбодрю — мало не покажется.

— Уважаемый, что ж это вы нам целый день мозги парили, а про нежить не сказали?

— Нежить? — встрепенулся куратор.