Еще одним интересным для церкви предметом являются собачьи щипцы, по-валлийски гевейл кон. Они похожи на обычные каминные щипцы, только заканчиваются чем-то вроде клыков. Такими щипцами пользовались во всех валлийских деревенских церквях. В те времена овчарки провожали своих хозяев в церковь и, свернувшись в клубок, мирно спали на скамьях во время службы. Время от времени, однако, в какую-то из них входил дьявол, и начинался переполох. В этом случае в ход шли «собачьи» щипцы, служба приостанавливалась, нарушителя спокойствия хватали и насильно выгоняли. Есть рассказ о валлийском священнике, который каждое воскресенье брал с собой в церковь свою собаку Танго. Собака спала напротив аналоя. Однажды пес увидел врага, фермерскую собаку, и в тот миг, когда хозяин Танго собрался читать поучение, между псами завязалась ужасная драка. Пришлось применить щипцы.

Викарий и его паства забыли о службе. Среди крика и визга битвы прихожане услышали, как их пастырь громко воскликнул:

— Ставлю три к одному на Танго!

Я вспомнил эту нечестивую историю, разглядывая собачьи щипцы. Потом вышел из церкви и направился по дороге паломников в Абердарон.

Покинув Пуйлхели — обыкновенный городок у залива Тремадок с божественным видом на горы, — я направился в глубь страны.

Я оказался в самом сердце полуострова Алин. Дороги превратились в тропинки. Передо мной лежала необработанная, черная торфяная земля, вздымались круглые, гладкие холмы. В полях за каменными стенами пасся черный скот. Мною овладело чувство нереальности, и я невольно вспомнил об Ирландии.

Я заметил, что здешние собаки бегут от автомобиля, да и лошади пугаются. Я забрался в ту часть Уэльса, которая до появления автобусов была изолирована от всего мира.

Дорога вскарабкалась на крутой холм, и я оказался в красивой деревушке Сарн. В местном пабе я решил промочить горло и заодно спросил, как проехать в Абердарон. Молодой валлиец-бармен смотрел на меня с подозрением и на вопросы отвечал неохотно, хотя и читал английскую газету, вышедшую накануне в Ливерпуле. Он был вежлив, но говорил уклончиво. Я почувствовал, что, если не расскажу о своей цели, то не дождусь ничего, кроме холодной учтивости. Такое настроение понять нетрудно. Говорливостью, в отличие от большинства соплеменников, бармен не отличался, напротив, был угрюм и подозрителен, как крестьянин из Норфолка.

Поля и болота постепенно исчезли, я приближался к Абердарону, самой отдаленной деревне Уэльса. Вместо священного острова Бардси в сверкающем на солнце синем море я увидел высокую зеленую гору, закрывающую обзор.

В бухте гнездилась красивая деревня с белыми домиками, речкой и каменным мостом; на заднем плане — травянистые холмы, справа — нависшие над морем скалы. Так вот он какой, валлийский «конец света».

Церковь — место устремлений паломников, прибывавших на остров Бардси, — построена на самом берегу. В зимнее время ее стены, должно быть, омывают пенящиеся волны. Здание старинное, невысокое, сугубо кельтских очертаний, холодное и мрачное внутри, дверь красивая, норманнская, долгие столетия ее трепали соленые ветры. Сотни лет эта маленькая церковь давала приют праведникам и грешникам. В глазах католической церкви два паломничества на Бардси, остров, находящийся на расстоянии четырех миль от берега, равнялись одному паломничеству в Рим.

Я прошел мимо десятка белых домиков. Люди посматривали на меня с интересом, но я не верил, что нахожусь в Аркадии. Возвращавшиеся из школы мальчишки перекрикивались друг с другом по-валлийски, но меня все еще не оставляли сомнения. Может ли считаться Аркадией место, где филиалы крупных банков арендуют в белых домиках комнаты и между кружевными занавесками вешают объявление о том, что мистер Барклай будет работать здесь в следующий понедельник? Боюсь, Абердарон имеет связь с миром.