Деревянные детища Баклерс-Хард бороздили воды мирового океана и принимали участие во многих сражениях. Они гордо пронесли британский флаг через все морские битвы, их носы рассекали чужие воды и повсюду представляли угрозу для французских кораблей.

В 1749 году — пять лет спустя после того, как началось бурное строительство в Баклерс-Хард, — Джон Монтегю мирно скончался в своем доме в Прайви-Гардене. Он отправился на небеса с твердой уверенностью, что основанный им Монтегю-таун затмит славу Портсмута.

Однако время внесло свои коррективы.

Деревянная обшивка уступила место железу, паруса — паровому двигателю. Количество кораблей, строившихся на берегу Бьюли, неуклонно уменьшалось. Судостроительная чудо-деревушка пришла в упадок — так же стремительно, как и возвысилась. Она вновь вернула себе старое имя — Баклерс-Хард — и теперь потихоньку зарастает травой. Лесные птицы снова кричат и воркуют там, где когда-то стучали плотницкие топоры. Серые цапли безбоязненно посиживают на дубовых бревнах — тех самых стапелях, по которым медленно спускались воинственные парусники, чтобы во всем своем великолепии войти в морскую историю Британии…

Таинственное, полное преданий место! Мне так хочется верить, что когда последний дубовый рельс треснет и рухнет в воду, кто-нибудь из старожилов обернется на этот звук и неожиданно увидит призрачный корабль — едва различимый в воздухе, будто сотканный из речного марева, с мерцающими парусами, с изодранными в клочья штандартами. Он тихо приплывет обратно в Баклерс-Хард, чтобы исчезнуть, раствориться, как ночной туман, и неприметной росой пасть на английскую траву, которая некогда дала ему жизнь.

6

Нам предстоит посетить самое значимое мероприятие английской весны — скачки стипль-чез.

Время перевалило за полдень. Дождь прекратился, выглянуло солнышко, а вместе с ним проснулась и вся провинция. Пустые особняки на холме и неприметные лесные сторожки, которые шесть дней в неделю выглядели абсолютно необитаемыми, внезапно ожили. Выяснилось, что в них обретаются различные полковники, майоры и прочие вполне реальные люди — сэр Альфред Такой-то и лорд Сякой-то. И это внезапное возрождение носит повсеместный характер. Обычно безлюдное шоссе заполняется лимузинами (корзинка с традиционным ланчем снаружи, укреплена на крыше автомобиля, внутри прелестные девушки, за рулем — очередной майор). Они движутся сплошным потоком, в то время как на боковой, подъездной дороге царит полное уныние: сельский полицейский, взмокший и раздраженный, стоит напротив ворот во владения мистера Суитбреда, безнадежно затертый многочисленными «фордами» и «роллс-ройсами». Среди них застрял и гунтер леди Снэтчер по кличке Пинч-о-Джинджер, один из фаворитов состязаний. Жеребец, заботливо укрытый попоной горчичного цвета, чувствует себя неуютно среди забрызганных грязью капотов, беспрестанно переступает с ноги на ногу, прядает ушами, а конюх поглаживает его по шее и нашептывает что-то успокаивающее.

Молодой парень крестьянского вида занял позицию у ворот: он собирает по десять шиллингов с водителей, желающих передохнуть на лугу мистера Суитбреда. Те платят беспрекословно и, развернувшись на грязной и раскисшей площадке, проезжают на импровизированную автостоянку, где царит сладкий запах свеже скошенной травы и маргариток.

Пронзительный ветер гонит вереницу облаков по небу: подобно огромным золотым парусам, они проносятся над вершинами холмов. С этих холмов открывается великолепная перспектива: акры зеленых полей, разделенные живыми изгородями; то там то здесь виднеются шесты, на которых трепещут алые флажки, служащие для обозначения дистанции.