— А это гордость и краса Королевского флота, линкор «Имплакебл», — пояснил мой экскурсовод. — Мы отбили его у французов при Трафальгаре, после чего он надолго застрял в Фалмуте. Вот теперь мы решили почистить его и подремонтировать, прежде чем перевести в разряд учебных судов.

Старый добрый «Имплакебл»!

Целая команда художников и декораторов трудилась над кораблем. Все их усилия, каждый взмах кисточки, каждый мазок были направлены на то, чтобы придать линкору энергичный, задорный вид — как у бойцовского петуха-чемпиона. Думаю, когда обновленный «Имплакебл» — залатанный корпус, застекленные иллюминаторы, свежая покраска — сойдет наконец со стапелей, то строящийся крейсер (если он к тому времени будет готов) отсалютует ветерану Королевского флота; во всяком случае мне хочется на это надеяться…

Раздается сигнал, и кораблестроители останавливают работу. Шумной толпой они покидают мастерские и направляются к воротам дока.

Там стоят трое полицейских и внимательно вглядываются в непрерывный поток рабочих, покидающих верфи. Время от времени они кого-то останавливают и отводят в тесный офис возле ворот. Там еще один полицейский подвергает проштрафившегося тщательному обыску — очевидно, чтобы тот не смог вынести боевой корабль с собой на ланч.

На ближайший час на Девонпортской верфи воцарилась гробовая тишина, и в этом безмолвии в док проскользнул длинный серый эсминец. Возможно, у него возникли какие-то проблемы в машинном отделении или неполадки с боевыми орудиями… или, может, повредилась обшивка, или просто бедняга растянул лодыжку во время морского плавания.

И вот корабль явился в док в полной уверенности, что доктор Девонпорт померит ему давление, посчитает пульс и успокоит:

— Все в порядке, дружочек, мы скоро тебя поставим на ноги!

Девонпорт является одновременно и доктором, и нянькой, и матерью для всего английского флота — в первую очередь любящей матерью. И трудам Девонпортской верфи (как и любой хорошей матери) не видно ни конца ни края. Круглый год ее огромные стальные сыновья возвращаются домой — отдохнуть, подлечиться. И каждый год новое потомство рождается в Девонпорте и покидает его, чтобы разбрестись по всем уголкам света.

Глава четвертая

Край земли по-корнуолльски

Я влюбляюсь в Корнуолл и в некое имя. Еще в этой главе описывается затерянный рай и приход радио в этот идиллический уголок. Я попадаю под дождь у Края земли, а позже вечером поднимаюсь на холм, сжимая в руке ключ от Тинтагеля.

1

В Корнуолле есть нечто странное. Вы ощущаете это сразу же, как только минуете переправу Тор-Ферри.

Первое, что я увидел, — коротко остриженная девушка гнала корову с кривым рогом. Я тут же понял, что попал в Волшебную страну! Затем на глаза мне попалась деревенька, пытавшаяся вскарабкаться на холм. Один беленый домик достиг вершины, остальные застряли на полпути, да так там и остались: стоят в окружении своих садиков и удивленно таращатся на мир поверх колпаков дымовых труб. В этих очаровательных заросших садиках я обнаружил популяцию самых древних стариков, какие мне только встречались, — похоже, они обрели смысл жизни у бобовых грядок.

Когда я попросил воды, чтобы залить в радиатор, то женщина вынесла мне ее в кувшине! И речь у нее была такая же протяжная и напевная, какая обычно бывает у жителей Уэльса. Подобно валлийцам, эти люди говорят с той характерной кельтской плавностью, которая обволакивает и усыпляет бдительность — так что травящий байки корнуоллец выглядит куда более убедительным, чем говорящий правду сакс.

А чего стоят корнуолльские имена! Вы только загляните в карту, как это сделал я.