— Плодовитая! — изрекает наконец Билл Бруэр, задумчиво набивая трубку. Проходит еще полчаса, во время которых тишина нарушается лишь жалобным мычанием маленьких тупоносых телят.

— Да, — соглашается с другом Гарри Хоки, доставая собственную трубку, — неплохая корова.

Возле дверей закрытых вагончиков ведутся обстоятельные торги, причем на языке, который я долго пытался идентифицировать, но по зрелом размышлении посчитал все-таки иностранным. А внутри вагончиков бродят жирные свиноматки — они покорно ожидают, когда цену «собьют» и их наконец-то купят. Я, как завороженный, наблюдал за толпой на ярмарке. Какие яркие характеры, какие неповторимые лица! Теперь, в эпоху прогрессивной стоматологии и безопасных бритв, в городе уже не встретишь подобных людей. Лично я бы посоветовал всем нашим актерам поездить по сельским ярмаркам, чтобы сделать бесценные зарисовки с представителей старшего поколения. О, эти удивительные пучки седых волос, которые произрастают в самых неожиданных местах у них на щеках и подбородках; сколько кротости прячется в их водянисто-голубых глазах! А какие профили — сам Фальстаф бы позавидовал! Увы, молодые англичане явно уступают в оригинальности своим отцам и дедам. Современная тенденция к всеобщей стандартизации подгоняет всех под одну мерку, и это очень грустно, друзья мои.

Страна многое потеряет, когда старые девонширские фермеры отживут свое и исчезнут из нашего мира.

— Ну что, мать, как прошел день?

— Да грех жаловаться, Джордж… А тебе удалось продать нашу старую свинью?

— А то как же! Продал и очень неплохо. А что это у тебя в пакете, мать?

— Да шляпа же, Джордж!

— A-а… ну да, ну да. Я мог бы и сам догадаться…

Старая серая кобыла неспешно трусит по проселочной дороге — с одного холма на другой, затем вниз, в долину и снова вверх, на пригорок, где среди плодовых деревьев прячется ферма. Одна трудовая неделя завершилась, завтра с зарей начнется другая. У фермеров, как известно, работа никогда не кончается.

6

Изрядно устав, я собирался пораньше лечь спать, но тут снизу, из бара гостиницы, до меня донесся взрыв поистине гомерического хохота. Интересно, что там у них происходит?.. Хотя еще не стемнело, в небе над Эксмуром висела круглая желтая луна. Окрестные холмы с разноцветными квадратами полей — серовато-зелеными и салатными — были окутаны нежной сумеречной дымкой. Над разогретой землей то там, то здесь зависали небольшие стайки мошкары, которые издалека казались неподвижными облачками. Над ними с резкими криками пролетали стрижи, на фоне неба напоминавшие черные дротики…

— Ха-ха-ха-ха-ха! Ха! — новый всплеск веселья заставил меня вздрогнуть.

Через открытое окно доносился стук глиняных кружек о деревянные столешницы. Запах крепкого табака боролся с обычными ночными ароматами и в конце концов их победил. Решено: спущусь вниз и выясню, по какому поводу такое веселье. Может, мне удастся побеседовать с каким-нибудь местным стариком. За кружечкой пивка он наверняка расскажет массу любопытных историй…

Гостиная напоминала полутемную прокуренную пещеру. В дверях мне пришлось наклониться, чтобы не удариться о низкую притолоку. Клубы сизого табачного дыма висели в воздухе и медленно поднимались к потолку в лучах тусклой парафиновой лампы. В комнате пахло пивом, мокрой одеждой, пылью, псиной, ламповым маслом, а еще витал тот неопределенный, неуловимый запах, который часто окружает старых людей. Над камином красовались оленьи рога, а по стенам были развешаны яркие картинки из календаря. За стойкой бара стоял сам хозяин — в рубашке с короткими рукавами, но при этом в фетровой шляпе, очевидно, чтобы обозначить должностное положение.