Она едва заметила бурю волнения и радости, когда они приехали домой. Она молча стояла, даже когда ее заключили в объятия. Леония боролась с собой, пытаясь ответить, но чувство одиночества, полного отдаления от всех и всего охватило ее, сковало язык. Мягкий голос напрягся, приказания были отданы. Леонии помогли подняться по лестнице, раздели, дали нежный сладкий напиток со странным горьким привкусом и уложили в нагретую постель. Ей хотелось плакать и звать Роджера, чтобы не остаться одной, но она была такая сонная.

Когда дыхание Леонии стало ровным и глубоким, леди Маргарет покинула ее комнату и бросилась наверх, чтобы присоединиться к Роджеру и мужу. Она едва поцеловала, обняла пасынка, потому что ей казалось, что Леонии, приехавшей в незнакомую страну, необходимо больше комфорта и внимания. Однако первый внимательный взгляд на Роджера привел ее в глубокое замешательство. Его черты заострились. Она сказала себе, что это лишь истощение, но тревога в глазах мужа предупредила ее о большой беде.

— Роджер рассказал мне, — сказал сэр Джозеф, — что ситуация во Франции ужасна. Только в Париже ежедневно происходят сотни казней.

— Как страшно, — пробормотала леди Маргарет, она не верила, что казнь незнакомых людей может повернуть Роджера в такое отчаяние. — Мадемуазель де Коньер заснула, — сказала она. — Бедняжка, это было ужасно для нее.

Ни один мускул не дрогнул на лице Роджера, но леди Маргарет все равно поняла, что коснулась источника ere страданий. Она была потрясена. — Ужасно — не то слово, — ответил Роджер. — Ты не поверишь, какие муки она вынесла, и без жалобы, без единой слезинки…

Он стал описывать события последних дней. Леди Маргарет еще больше поверила, что Леония была источником горя для Роджера, но, конечно, в этом не было ее вины. Тепло и нежность сквозили в глазах Роджера. Он таким давно не был, за исключением первых лет женитьбы, когда он говорил о Соланж. Леди Маргарет ждала, что муж начнет задавать вопросы, но он не стал. Она была раздражена этим, хотя обычно соглашалась с отказом сэра Джозефа вмешиваться в дела его взрослых детей. Он лишь слушал, если они хотели рассказать ему что-то, затем предлагал помощь и совет, но не задавал вопросов.

Леди Маргарет почувствовала, что на этот раз он неправ, и когда Роджер отказался остаться на ночь, взорвалась:

— Что случилось, Роджер, дорогой? Нет, Джозеф, не говори, что это не мое дело. Что-то случилось, и я думаю, что это вина мадемуазель де Коньер.

Это была ловушка, и Роджер опрометчиво попал в нее.

— Нет, — возразил он. — Она самая добрая, самая прекрасная… О, ради Бога, я старше ее в два раза! И что, черт возьми, скажут люди, если я женюсь на наследнице прежде, чем дам ей возможность встретить других мужчин?

Сэр Джозеф поморщился при этом. Леди Маргарет покачала головой. Она была гораздо моложе мужа, но кроме сознания, что, вероятно, переживет его, никогда не жалела о своем замужестве. Она прервала Роджера, чтобы отметить это. Роджер помрачнел.

— Не усложняйте, мэм. Я знаю, вы говорите правду, но вы женщина, познавшая жизнь. Леония — девушка, не имеющая жизненного опыта, и она сильно обязана мне. Это будет непорядочно по отношению к ней.

— Хочет ли она выйти за тебя, Роджер? — спросил сэр Джозеф.

— Да, я думаю.

Сэр Джозеф поморщился. Роджер затаил дыхание. Если отец скажет, что лучше жениться на Леонии…

— Возможно, лучше, если ты не сделаешь этого, — медленно сказал сэр Джозеф. Лицо Роджера задергалось. Леди Маргарет прикусила губу. Сэр Джозеф смотрел в глаза сыну. — Я не думаю, что девятнадцать лет — очень юный возраст, и не думаю, что тебя очень волнует, что скажут люди.