Дверь между кухней и полуразрушенной часовней вела в библиотеку овальной формы. Внутри ничто не напоминало об опасности, кроме огромной глубокой дыры в дальней стене – след от артобстрела двухмесячной давности. А в общем, комната уже свыклась с этой раной, молчаливо принимая и вбирая в себя капризы погоды, свет вечерних звезд и голоса птиц. В библиотеке были диван, рояль, накрытый серой простыней, чучело медвежьей головы на стене и полки с книгами до самого потолка. Полки, расположенные ближе к развороченной стене, разбухли от дождя и согнулись под тяжестью книг. Молния тоже была частой гостьей в этой комнате, нанося краткие визиты и освещая зачехленный рояль и ковер.

В дальнем углу находилась застекленная створчатая дверь, которой когда‑то пользовались, а сейчас забитая досками. Если бы она была открыта, из библиотеки можно было бы попасть в лоджию, потом, спустившись по тридцати шести шатким ступенькам вниз, пройти мимо часовни туда, где когда‑то давно красовался луг, а сейчас это место избороздили рубцы от зажигательных бомб и фугасок. При отступлении немцы заминировали многие дома, поэтому ради безопасности двери и в остальные неиспользуемые комнаты были тоже забиты.

Проскользнув в темноту библиотеки, она знала, какие опасности могут подстерегать ее здесь. Внезапно ощутив тяжесть своего веса на дощатом полу, она снова подумала, что этого могло бы вполне хватить, чтобы привести в действие механизм заложенной где‑нибудь под полом мины, и тогда все, что останется от нее, – яркая вспышка от взрыва и рваная дыра в потолке.

Подойдя к полке, она с трудом вытащила из массы слипшихся книг одну. Ее усилия были вознаграждены яркой обложкой с аквамариновым небом и озером и индейцем на переднем плане. В полумраке комнаты она прочла название – «Последний из могикан». Затем, словно боясь побеспокоить кого‑то, кто был в комнате, она пошла назад, осторожно наступая на свои следы в целях безопасности, а может, придумав для себя игру в невидимку. Закрыв дверь, она поставила доски – сигнал предупреждения – на место.

В комнате английского пациента она села в нише окна, на границе разрисованных стен с одной стороны, и долины, расстилающейся внизу, – с другой. Она открыла книгу. Страницы слиплись от влаги, и она почувствовала себя Робинзоном Крузо, нашедшим утонувшую книгу, которую волны выбросили на берег, а солнце высушило на песке. «Повествование о 1757 годе. Иллюстрации Н. С. Виета». Как во всех лучших книгах, в этой был список иллюстраций, а под каждой из них – строчка из текста.

Она погрузилась в чтение, зная, что это закончится ощущением, будто она прожила кусок чужой жизни, сотканной из событий, протянувшихся на двадцать лет, а тело ее будет казаться переполненным грустью, смущением и досадой, словно она проснулась с чувством тяжести оттого, что не может вспомнить, что ей приснилось.

* * *

Этот небольшой итальянский городок на холмах, стоящий на страже северо‑западного направления, находился в осаде более месяца. Заградительный огонь был сконцентрирован на двух виллах и мужском монастыре, окруженных яблочными и сливовыми деревьями. Одной из них была вилла Медичи, где жили генералы. А как раз над ней, выше по склону, располагалась вилла Сан‑Джироламо, где прежде был женский монастырь, толстые надежные стены которого сделали ее последним оплотом германской армии. Здесь размещались сто человек. Когда городок начал разлетаться на части от взрывов, как корабли в морской битве, солдаты перебазировались из походных палаток, разбитых в саду, в уже переполненные комнаты старого женского монастыря.