Марина Цветаева. Анкета
Имя, отчество и фамилия Марина Ивановна Эфрон Адрес Борисоглебский переулок, дом 6 Год рождения 1892 r. Семейное положение Замужем, двое детей, муж болен, в отъезде Специальность Литература Знает ли языки и степень знания Французский и немецкий языки. Владею свободно Принадлежит ли к профессиональному союзу и какому К Московскому профессиональному союзу писателей Принадлежит ли к партии и какой именно — В каком комиссариате и отделе служит В информационном отделе Наркомнац На какой должности Помощник ннформатора (русский стол) Время поступления на службу (месяц и число) 26-го ноября По чьей рекомендации поступил Бернарда Генриховича Закса Размер жалования 720 рублей Прежняя служебная деятельность (по возможности подробно) Отзывы о книгах в журнале «Северные Записки» Зачислить с 26 ноября 1918 г. С. С. Пестковский
Марина Эфрон ОТВЕТ НА АНКЕТУ ЖУРНАЛА «СВОИМИ ПУТЯМИ»
Родина не есть условность территории, а непреложность памяти и крови. Не быть в России, забыть Россию — может бояться лишь тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри, — тот потеряет ее лишь вместе с жизнью. Писателям типа А. Н. Толстого, то есть чистым бытовикам, необходимо — ежели писание им дороже всего — какими угодно средствами в России быть, чтобы воочию и воушию наблюдать частности спешащего бытового часа. Лирикам же, эпикам и сказочникам, самой природой творчества своего дальнозорким, лучше видеть Россию издалека — всю — от Князя Игоря до Ленина — чем кипящей в сомнительном и слепящем котле настоящего. Кроме того, писателю там лучше, где ему меньше всего мешают писать (дышать). Вопрос о возврате в Россию — лишь частность вопроса о любви-вблизи и любви-издалека, о любви-воочию — пусть искаженного до потери лика, и о любви в духе, восстанавливающей лик. О любви-невтерпеж, сплошь на уступках, и о любви нетерпящей — искажения того, что любишь. — Но когда пожар, не помогают издалека. Единственное оружие воздействия писателя — слово. Всякое иное вмешательство будет уже подвигом гражданским (Гумилев). Так, если в писателе сильнее муж, — в России дело есть. И героическое. Если же в нем одолевает художник, то в Россию он поедет молчать, в лучшем случае — умалчивать, в (морально) наилучшем — говорить в стенах «Чека». — Но пишут же в России! Да, с урезами цензуры, под угрозой литературного доноса, и приходится только дивиться героической жизнеспособности, так называемых, советских писателей, пишущих, как трава растет из-под тюремных плит, — невзирая и вопреки. Что до меня — вернусь в Россию не допущенным «пережитком», а желанным и жданным гостем. __________ Здесь, за границами державы Российской, не только самым живым из русских писателей, но живой сокровищницей русской души и речи считаю — за явностью и договаривать стыдно — Алексея Михайловича Ремизова, без которого, за исключением Бориса Пастернака, не обошелся ни один из современных молодых русских прозаиков. Ремизову, будь я какой угодно властью российской, немедленно присудила бы звание русского народного писателя, как уже дано (в 1921 г.) звание русской народной актрисы — Ермоловой. Для сохранения России, в вечном ее смысле, им сделано более, чем всеми политиками вместе. Равен труду Ремизова только подвиг солдата на посту. В России крупнейшим из поэтов и прозаиков (на последнем настаиваю) утверждаю Бориса Пастернака, давшего не новую форму, а новую сущность, следовательно, — и новую форму. |
