— Назовите, — попросил Бугаев и подумал с досадой: «Всего-то и дел — на одну минуту, а завязли на целый час!»

— Валя Терехова на втором этаже в кабинете живет. Продавщица наша, из гастронома.

Аникин утвердительно кивнул:

— Знаем такую.

— Тоська… — Блошкина сморщилась, напрягая память, и повторила: — Тоська, забыла фамилию… Ездит из города. В мансарде живет. И Дмитрий Николаевич, пенсионер. Дачник. Живет только летом.

— Сколько ему лет? — спросил Бугаев.

— Вроде меня, сморчок. — Блошкина кивнула на окно. Бугаев и Аникин увидели в саду благообразного старика с белой головой, сидевшего на скамеечке с книгой в руках.

— А может быть, кто-то в последние дни к вам в гости приезжал? Или к вашим жильцам? — поинтересовался Аникин. — Мужчина какой-нибудь?

— Нет, милый, мужчина в гости не приезжал. Тоську ее ухажер тоже позабыл. Две недели как нету.

— Понятно, — сказал Бугаев, теряя сразу всякий интерес и к Блошкиной, и к ее жильцам, и к нескладному старому дому.

— Кто же мою книгу украл? — спросила Блошкина и с надеждой посмотрела на Аникина. — Вы милиция. Поискали бы.

— Некогда, некогда, Зинаида Васильевна, — отмахнулся Аникин, устремляясь вслед за Бугаевым к дверям.

— Некогда! — сердито бросила Блошкина. — Я сейчас заявление напишу и принесу к вам в отделение. Будешь искать как миленький.

Идя по шаткому коридору, Бугаев вдруг подумал о том, что не догадался выяснить у старухи еще одну деталь, и круто развернулся, чуть не сбив семенящую следом Блошкину.

— Бабуся, а никто не съехал от вас в последние дни?

— Господи, твоя воля! — испуганно отшатнулась Блошкина. — С ног ведь, леший, собьешь!

— Ну, так как? Никто не съезжал? — повторил Бугаев.

— Шил один бука два месяца. И съехал как нелюдь, даже не попрощался.

— Когда съехал?

— Когда, когда… Третьего дня съехал. — Старушка засомневалась. — Или четвертого?

— Днем съехал? — спросил Семен, уже предчувствуя ответ.

— Ночью ему приспичило. Ушел и записки даже не оставил.

— Не прихрамывал?

Старуха пожала плечами:

— А кто его знает? Я не присматривалась. — Она задумалась. Потом сказала: — Может, и припадал на одну ногу. А может быть, мозоль натер новыми ботинками. Он, помню, коробку «скороходовскую» выбрасывал.

— Ну и ладно, — сказал Бугаев, успокаиваясь. Он был готов теперь простить Блошкиной все ее представление, потерянную домовую книгу и непрописанных жильцов. — Сядем теперь рядком да поговорим ладком. А то остановились посреди коридора, доски здесь гнилые, того и гляди, рухнем. Ведь рухнем, Зинаида Васильевна?

— Можем, — Блошкина еще не могла понять, почему это у чернявого милиционера так резко переменилось настроение. — Пойдем опять на веранду, что ли? — поинтересовалась она.

— Зачем на веранду? — весело сказал Бугаев. — Пойдем в ту комнату, где ваш беглец жил. Там вы еще никого не поселили?

— Нет. Не поселили. Вот тут его комната, рядом с кухней.

Бугаев обернулся. Оказалось, что Аникин стоит как раз перед обитой черным дерматином дверью сбежавшего жильца.

— Там не закрыто, — сказала старуха.

Аникин толкнул дверь и пропустил в комнату Бугаева. Следом вошла Блошкина и остановилась у порога как вкопанная.

— Ой! — прошептала она испуганно. — Обокрали! — И схватилась за сердце, готовясь снова упасть в обморок.

— Не надо, Зинаида Васильевна, — проникновенно сказал Бугаев.