Олег Ёлшин. Anthropos phago
Культура - это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом. (Фридрих Ницше)
Часть 1
- 1 -
Старик сидел на скамеечке в парке и лениво нежился в лучах полуденного солнца, которое щедро палило, согревая его дряблое лицо и, покрытые тонкими черными жилами, морщинистые руки. Была ранняя осень. Первая желтая листва уже начала появляться на редких деревьях, которые загодя готовились сбросить это шелестящее покрывало, отдавая дань наступающей зиме и смене времени года. Скоро польют дожди, потом, если до этих мест ненадолго доберется стужа, редкие снежинки закружатся веселым хороводом, укрывая все белым мягким покрывалом, но пока было очень тепло, старик, словно ловил каждое мгновение уходящего лета. Он сидел и о чем-то думал, глядя по сторонам. Вокруг сновали люди, не обращая на него внимания, но ему было все равно. Взгляд его был отрешенным, потухшим. Казалось, вжавшись в скамейку, он останется здесь навсегда и будет трепетно ловить свежий воздух, пока не превратится в статую, большую и величественную, невозмутимо взирающую по сторонам. Ее будет обдувать ветрами, поливать холодным дождем, леденить равнодушным морозом и она замрет навеки бескровным изваянием. Но все это произойдет потом… К скамейке тем временем подошла небольшая компания, состоящая из двоих детей, мужчины лет тридцати и молодой симпатичной женщины. Дети в нетерпении тянули взрослых за собой. Все происходило в парке аттракционов, и сидеть на скамеечке очевидно они не собирались. Их требовательные восклицания то и дело оглашали спокойный уголок парка. А вдалеке кружились карусели, с сумасшедшей скоростью друг за другом мчались вагонетки волшебной железной дороги. Преодолевая неровности пути, они то взмывали к небесам, то неслись, покачиваясь из стороны в сторону, делали головокружительные виражи, и люди, опьяненные восторгом, наконец возвращались на землю. А тут какая-то скамейка в парке и прилипший к ней старикан. Нет! Только не это! Нет! Наконец уставшие родители сумели заставить непокорных отпрысков съесть по огромному бургеру, и мама, переведя дух и взяв их за руки, повела за собой, а отец, оставшись охранять детские рюкзачки, развалился на скамейке. Наконец он мог отдохнуть от безумного дня. Достав газету и, жуя бутерброд, какое-то время он молча читал. На старика он внимания не обращал. Да и зачем ему нужен был какой-то старик? Наконец, почувствовав на себе чей-то взгляд, с удивлением обернулся. Пожилой господин смотрел на него со всем вниманием и чего-то хотел. - Замечательно! – вдруг воскликнул он. - Простите? - Замечательная осень, не правда ли? – произнес тот и окинул взглядом парк. Очевидно ему хотелось поговорить. - М-да! – неопределенно протянул мужчина и снова уткнулся в газету. Говорить о погоде ему не хотелось. - У вас славные дети. Сколько им? – вновь услышал он. - Дочери шесть, а сыну девять. - Замечательные дети! Спешу поздравить - у вас чудесна семья. - Спасибо, - и уже внимательнее посмотрел на собеседника. - О чем пишут в сегодняшней прессе? - Так, - уклончиво ответил он, - разное. Хотел было продолжить чтение, но старик задал еще один вопрос: - Светские сплетни, всякие мерзости? - Простите? – не понял он. - Мерзости, мерзости, - зло повторил старик и уставился куда-то вдаль. - Почему же… Новости дня, так сказать, аналитика, биржевые сводки, погода. - Я и говорю, мерзости. Все, кроме погоды – дьявольский вздор. - Вы не любите читать газеты? - А вы? - По роду деятельности я журналист и, отчасти, это является моей работой, - гордо ответил тот. - Журналист! – брезгливо повторил старик и вдруг громко воскликнул: - Читайте! - Что? – удивился мужчина. |
