|
Два кремневых пистолета – украшенные на совесть и потертым серебрением, и бронзовыми вставочками в деревянные рукоятки, но украшательство это несет на себе некий неистребимый отпечаток деревенской мастерской где-нибудь в глухом уголке Балкан. На обоих имеются даты турецкой цифирью, лень вставать к полке за справочником, но и так ясно, что даты не особенно и старые. Кремневый замок еще вовсе не свидетельствует, что пистолеты по-настоящему древние: на тех же Балканах кремневки лудили вплоть до первой мировой. Такие уж там были моды и нравы: считалось, что истинный балканец должен таскать за поясом не новомодный браунинг или маузер, а непременно кремневую пушку, иначе не дождаться ему почета и уважения от окружающих…
Пятый… Вот пятый оказался гораздо интереснее. «Смит-Вессон», но гораздо меньше размером, нежели стандартные армейские револьверы со стволом пятнадцатисантиметровой длины. На планке над стволом русскими буквами: «Людвигъ Леве и К о . Берлинъ. Германiя». И – пятизначный номер. Воронение потерлось, деревянные щечки рукоятки обшарпаны, барабан не проворачивается, курок не взводится и не спускается, но это все поправимо. Главное, вещичка редкая: уменьшенный «Смит-Вессон», производившийся для России в Германии, оружие скрытого ношения агентов сыскной полиции, семидесятые-восьмидесятые годы девятнадцатого столетия – еще до появления табельных наганов и всевозможных браунингов… «Смит-Вессон» Короче говоря, деньги, как обычно, плачены не зря: ни на одной из этих вещиц невозможно разбогатеть резко , но каждую из них можно очень быстро продать с прибылью… а что еще нужно от жизни скромному негоцианту? Всякий лелеет и холит мечту наткнуться однажды на уникум (иным это даже удается), но средства к существованию, хоть ты лопни, приходят именно что в результате систематической торговли середнячком … Он так и сидел, лениво перебирая новинки, когда ввалился Шварц – и, разумеется, с ходу принялся тянуть из ножен «самурая», чтобы помахать им от всей дури. Успев грозным цыканьем пресечь эти детские игры, Смолин спросил: – Ну, выяснил хоть что-нибудь? Саблю положи, говорю, опять по люстре угодишь! Шварц, собравшийся было исполнить нечто в стиле «раззудись, плечо, размахнись, рука!», с сожалением положил клинок на место, уселся за стол и прилежно доложил: – Номерок пробить было просто, как два пальца… Некий Фетисов Николай Вениаминович, шестьдесят первого года. – Николай, говоришь, – сказал Смолин задумчиво. – А наш клиент – Миша… Вообще-то он мне мог и придуманным имечком назваться, но никак не может он быть шестьдесят первого, соплив… А вот мужичок шестьдесят первого года рождения ему как раз в папаши годится… – Может, это не папаша? А мужик, у которого он тачку купил? И катает по доверке? – Кто его знает… Адрес не пробил? – Обижаете, босс… Моментом: адресный стол на Маркса, шестьдесят два рублика… Кутеванова, дэ сорок один, кэвэ семь. Я туда скатался, походил вокруг… – Знакомое что-то… – Это панельные девятиэтажки у Егошинского моста. Когда-то их «Шантармаш» для себя строил. А сейчас – поди догадайся… Я в хату не совался, ясен пень, и расспрашивать не пробовал – к чему сразу с таким напором? Указаний не было… – И правильно, пожалуй… – задумчиво протянул Смолин. В конце концов, личность этого ботаника была не так уж и важна – дело десятое. |
