Вырубив два кола с рогатками, Лёха воткнул их в землю, уложил на рогатки жердь и принялся строить заслон — простейшее укрытие от непогоды, представляющее собой половинку двускатного шалаша. Что шалаш, что заслон он умел сооружать с детства — сказались каникулы, проведённые у бабушки в деревне. Служба добавила к этим полезным навыкам много других знаний, которыми Стриж сейчас и воспользовался.

На роль лапника отлично подошли ветки неизвестного Лёхе дерева с длинными и широкими листьями. Их он и прикрепил к жерди, используя полоски коры вместо верёвок. Затем накидал внутрь таких же веток, накрыл плащом — и получилась постель, на которую Лёха перенёс дрыхнущую девчонку.

Её сон настораживал: ну не может человек так крепко спать несколько часов кряду, не реагируя ни на что вокруг. Даже одна из бывших Лёхиных дам сердца, носившая подпольное прозвище Храпунцель, не была способна на подобное. А эта девчонка — вон, безмятежно сопит в две дырочки. Может, её опоили чем-то незадолго до побега?

— Спящая царевна, новая версия, — хмыкнул Стриж, берясь за разведение костра.

Девчонку требовалось обогреть и просушить. Они с Мией — взрослые, да и движение изрядно грело кровь. А спящая девчонка, судя по одежде и отсутствию мозолей на руках, явно не из крестьянок и вряд ли была готова к подобным испытаниям.

Увы, об открытом огне не могло быть и речи: чёрт его знает что с ним и Мией, но девчонка — явно ценная пленница, или почётная заложница. Их будут преследовать, а дым — прекрасный ориентир.

Мыслящая в том же ключе Миа сняла с девчонки платье и укрыла её же плащом. Абсолютно сухим, надо сказать. Этот факт несколько озадачил обоих беглецов. Обычная на вид материя с богатой вышивкой серебром оказалась совершенно водонепроницаемой. Если бы девчонка не падала в грязь — отделалась бы мокрым подолом.

Помяв ткань плаща в пальцах, Лёха счёл, что скорее всего он пропитан чем-то водоотталкивающим и пожалел, что его одежда подобным похвастаться не могла.

— Алекс! — окликнула его Миа.

Стриж оглянулся и девушка подманила его пальцем к спящей девчонке, тыча пальцем в её ладонь. Подойдя, Лёха увидел затейливый орнамент, нарисованный чем-то вроде золотой краски.

— Местный боди-арт? — вслух спросил он, потерев пальцем рисунок.

Тот, несмотря ни на влагу, ни на давление, не размазался. На коже Стрижа тоже следов не осталось.

Пожав плечами, Лёха вернулся к делам. Местные татуировки сейчас интересовали его меньше всего.

Пока вещи сохли, он занимался разведением огня, чтобы обогреть девочку. Так что Стриж поудобнее перехватил меч и принялся копать яму под кострище. Работа шла споро и вскоре Стриж уже прорывал отнорок-поддувало. Такую конструкцию называли «дакотский очаг» или «костёр разведчика» — яма скрывала пламя костра, а приток воздуха из поддувала способствовал снижению дыма.

Пока он изображал землекопа, Миа натаскала сухих веток, умело уложила часть из них в яме и с помощью затрофеенного у убитых стражников огнива развела костёр.

Необычные навыки для полицейского. Хотя — может, у них там и городских копов учат выживать в сельве?

Хватало и других странностей: сняв пласт дёрна, девушка какое-то время изучала срез, потом раскрошила землю в руке и принюхалась. Потом поймала жука и зачем-то разрезала того отобранным у Лёхи ножом.

— Ты что делаешь, изверг? — опешил Стриж.

Бессмысленность действия его озадачила. Хотя, может, для него это бессмыслица, а для Мии — что-то нужное? Например проверяет на съедобность? Тоже бред: невозможно определить визуально — съедобен насекомус, или нет.

— Надеюсь, ты не будешь это есть, — искренне пожелал Лёха.

Щёлкнув пальцами, чтобы привлечь внимание девушки, он кивнул на жука и вопросительно поднял бровь: мол, что делаешь? Та лишь махнула рукой, явно не собираясь играть в «крокодила» ради объяснения.