— Чё-то притих, — с лёгким разочарованием заметил Рябой. — Похоже скоро снова вырубится.

— Да и хрен с ним, — отмахнулся усач. — Ты смотри какая дама тут томится в одиночестве. С утра уже не блюёт, видно соображать начала. Полей её водичкой как следует, Рябой, я баб чистых люблю.

— Как бы не влетело, — засомневался молодой. — Я слышал, это для графского сына пустотница.

Раздался плеск выливаемой воды и чей-то кашель.

— И чего? — не понял хриплый. — Я ж её трахнуть собираюсь, а не калечить. Всё равно как только маг её привяжет — она в ходячий кусок мяса превратится. А так хоть порадуется напоследок.

— А если граф придёт? — не унимался Рябой, опрокидывая очередное ведро воды.

— А чего его сиятельству в такой ливень грязь зазря месить? — удивился любитель одиноких дам. — На это у него мы есть. Захочет на пустотников поглядеть — нам и прикажет приволочь. По бабе ж не видно, трахали её, или нет. А чё она там на своём языке бормочет — кто разберёт?

— Чинга ту мадре, — женский голос прозвучал на удивление зло, а не испугано.

За ногами стражников Стриж разглядел лишь босые ноги с кандалами на тонких щиколотках, да подол такого же, как на нём, балахона.

— Не понял, но обиделся, — мужик осуждающе поцокал языком. — Рябой, есть чем рот ей заткнуть? А то десятник на вопли прибежит, придётся очереди ждать.

— Ты лучше себе хлебало заткни, — зло рыкнул Лёха. — Хером своего мальчонки, ушлёпок заднеприводный.

Собственные проблемы ушли на задний план. Насильников Стриж ненавидел люто и не собирался сейчас молча наблюдать. А кандалы… Да хрен с ними. Главное — успеть дотянуться хотя бы до одного. Второй, конечно, ткнёт тесаком — или как там правильно его пыряло на поясе называется, — но одного засранца Лёха точно с собой на тот свет захватит.

— Ну чё ты уставился? — Лёха встал, гремя цепями, словно Кентервильское привидение. — Ходи моя сторона, усатенькие, бриться будем.

— Не, этот придурок хорошего обращения не понимает. Явно какую-то пакость говорит, — вояки с ленцой обернулись к возмутителю спокойствия.

Ошибка. За спинами несостоявшихся насильников бесшумно поднялась женская фигурка и цепь захлестнула горло усача.

— Ох ты ж… — невольно выдохнул Стриж, любуясь великолепным броском через спину, проведённым девушкой.

Вояка даже вякнуть не успел — лишь мелькнули в воздухе каблуки его сапог да хрустнули шейные позвонки. На землю рухнул уже труп.

Рябомордый сопляк совершил вторую ошибку: вместо того, чтобы заорать, поднимая тревогу, он схватился за меч. Зря: девчонка моментально упала и прямо-таки танцевальным пируэтом подсекла вояке ноги. И на него сверху прыгнул Стриж, захлёстывая шею цепью.

Надо отдать должное — сопротивлялся стражник, как бешеный. Он смог стряхнуть с себя Лёху, попытался встать, но Стриж ухватил его за поля шлема и рывком сломал шею.

— Пон ункондо а ла кабеза, пута! — плюнула на труп девица.

— Фух, — выдохнул Лёха и тут же принялся обыскивать покойника.

Ключи нашлись у усача — связка из трёх штук на массивном металлическом кольце. Освободившись от кандалов, Стриж перекинул ключи соседке по заключению и пока та возилась с ними, разглядывал неожиданную союзницу.

Меньше всего она напоминала жгучую представительницу испаноговорящих народов: светлокожая, высокая, с большими миндалевидными зелёными глазами.