Глухим Джо звали начальника весового поста. Это был здоровенный краснорожий пятидесятилетний мужик, действительно страдавший легкой глухотой. Вот только остальным от этого было только хуже. Потому что из-за этой глухоты он имел привычку все время орать. А когда на тебя орет этакое дюжее, краснорожее могучее тело, то ты точно будешь чувствовать себя не слишком-то уютно. Даже если оно орет всего лишь что-то типа: «Доброе утро»… Поэтому особенной популярностью у окружающих Глухой Джо не пользовался. Впрочем, ему было на это совершенно наплевать. Как говориться в одном известном анекдоте: «У носорога очень слабый слух и плохое зрение. Но с его массой и характером – это совершенно не его проблемы»…

– А может, и не дальнобойщики, – задумчиво произнес капрал. – Уж больно разноцветно там все светится…

– Пф! – фыркнул Джонсон. – Был я на фестивале траков в Сакраменто. Там вообще у многих установки цветомузыки на крышах стояли. Едет себе такой трак по дороге, а над ним на облака всякая хрень проецируется – звездочки, круги, лучи всякие. И все тоже такое разноцветное…

– Ну, может быть… – не стал спорить Марджери. Следующую минуту в салоне полицейской машины слышался только хруст пережевываемых палочек «Твикса», а затем капрал удивленно спросил:

– А это еще что за ковбои?..

– Три года?! – стажер Антоша удивленно покачал головой. Старший наряда ППС сержант Кропач окинул стажера насмешливым взглядом и солидно кивнул.

– Ну да, во флоте – три, молодой, а в армии только два. Но меня как раз во флот призвали. Я торпедистом служил. Начальником БЧ-3 у нас на БПК был кап-три Харитоненко. Старый, как говно мамонта. Но служа-а-ака, ну как… как настоящий хохол. Ух, он нас и гонял. Зато до сих пор – разбуди ночью, я тебе порядок включения и подготовки к работе ПУСБ «Буря-1134» или приборов ПУТС «Тифон-1134 А» наизусть оттарабаню. Ну да не об этом речь… Так вот, на третий год службы внезапно образовались у нас учения… Это сейчас Путин с Шойгу армию и флот в хвост и в гриву гоняют, а в то время для нас простой одиночный выход в море за событие был. Даже без отработки учебной задачи. Но тут вот – подфартило, – тут сержант замолчал и затянулся сигаретой. Третий член состава наряда, рядовой полиции Трубников, заинтересованно заерзал на своем водительском кресле, а затем не выдержал и спросил:

– И чего?

Кропач хмыкнул.

– Да ничего особенного. Вышли. Отработали. Вернулись. Получили всего и по полной. И люлей, и поощрений. Но я не об этом, а о том, что по результатам этих учений меня тогда в отпуск отпустили. На десять суток плюс дорога.

– А разве в отпуск не раз в год? – удивленно спросил стажер.

– Эх ты, салага, – добродушно прервал его сержант. – Это сейчас вы, сопляки, всего на год служить уходите, и то вам отпуск полагается. А в мое время у нас со всего корабля за три года службы дай бог человек семь-восемь в отпуске побывали. Из где-то сотни-полутора матросов-срочников.

– Правда, что ли? – изумился стажер. Но этот вопрос сержант Кропач оставил без ответа, степенно продолжив начатое повествование:

– Ну так вот, приезжаю это я в свою деревню. Весь такой красивый – бескозырка, форменка… А у нас там из молодых пацанов считай одна пьянь осталась. Все, кто хоть что-то мог и хотел, – либо совсем еще сопляки, либо в армии, либо давно в город умотали. Так что я в тот момент в деревне однозначно был первым парнем, – сержант сделал паузу, еще раз затянулся и щелчком пальцев выкинул оставшийся от сигареты бычок за окно полицейского «уазика», после чего продолжил: – Ну и, соответственно, поперся я на танцы.