— Утка по-пекински и ваш любимый острый суп из Сингапура. И пиво «Тайгер».

— Замечательный ужин для возвращения домой, — Скэрроу нажал кнопку на пульте, открыв одну из дюжины дверей гаража на нижнем этаже Ацтеки. Он загнал «бентли» внутрь и заглушил пятисотпятидесятисильный двигатель. В гараже стало тихо.

— Как себя чувствует Уильям?

— Беспокоен и вспыльчив. — Он посмотрел Скэрроу в глаза. — Но, по крайней мере, он принимает лекарства.

— А наш последний гость?

— Мэри — как ребенок рождественским утром. Удивительные открытия следуют одно за другим. Глаза горят от возбуждения.

— Что остальные апостолы?

— С каждым днем чувствуют себя все увереннее в новых ролях.

Голос Скэрроу изменился, в нем появилась угрожающая нотка.

— А какова ситуация с оставшейся в живых в Мехико?

Койотль наклонил голову, извиняясь.

— Надеюсь скоро уладить этот вопрос. Это был мой просчет.

— Найдите ее и позаботьтесь о решении проблемы. — И он сменил тему. — Коробку пусть извлекут из багажника и поместят в лабораторию. Завтра утром поставьте первым номером встречу с пластическими хирургами. Еще многое предстоит сделать.

Скэрроу отрыл дверь прихожей пентхауса на верхнем этаже Ацтеки. Движение двери автоматически привело в действие вентиляторы, не дающие воздуху снаружи попасть внутрь вместе с ним. Дезинфицирующие химикаты, подаваемые через спринклеры, затягивали помещение туманом. Скэрроу обул одноразовые больничные бахилы и, вскрыв целлофановую упаковку, надел поверх костюма зеленый бумажный халат. Подготовившись таким образом, он открыл стальную дверь и вошел в пентхаус. Тяжелая дверь стремительно захлопнулась у него за спиной.

Скэрроу подождал, пока глаза приспособятся к тусклому свету в гостиной. Кондиционер охлаждал воздух так сильно, что он почти видел собственное дыхание. Глухие толстые шторы полностью закрывали зеркальные окна во всю стену.

Воздух был пропитан запахом антисептиков, почти как в больнице. С ними смешивался сильный и резкий запах индийских благовоний. Их дым стлался по комнате, Скэрроу стоял словно среди облаков. Из проигрывателя где-то в дальнем углу лилось гудение австралийских трещоток и дудок диджериду.

Скэрроу шел из комнаты в комнату, пока не добрался до приоткрытой двери спальни.

Он открыл дверь. В центре комнаты стояла постель под пологом из тонкой сетки, закрывающим ее со всех сторон. Запах благовоний заставил его закашляться. Сотни горящих свечей были расставлены по столам и тумбочкам. В их свете комната казалась нереальной.

Скэрроу подошел к краю кровати и остановился.

— Воду для чая недокипятили, — произнес голос из-под сетки.

— Это дистиллированная вода. — В ответ Скэрроу услышал неодобрительное ворчание. — И ее кипятили полчаса, прежде чем заваривать.

Его глаза привыкли к тусклому свету, и он увидел, что человек уселся на кровати. Костлявая рука откинула полог, и вот человек стоит в нескольких футах от Скэрроу.

Билли Гровс был высок и худ, на нем были белая рубашка с длинными рукавами, трусы и ковбойские сапоги на босу ногу. Недельная щетина делала его лицо белым и нездоровым. Из-под кустистых бровей смотрели усталые глаза. Он подошел к креслу и сел.

— Как ты себя чувствуешь, Уильям?

— Меня пытались отравить.

— Зачем ты так говоришь?

— Ты пробовал еду?

— Это та же еда, какую тебе готовят с тех пор, как мы переехали сюда. Никто не пытался тебя отравить.

— Думаю, это чертовы апачи. Они хотят наказать меня.