— Только это был не чужой. Никто бы ничего не заподозрил, встретив Монику.

— Поэтому-то и собаки ни разу не залаяли.

— И мои соседи ничего не замечали. Все знали, что Моника — моя лучшая подруга, которая мне часто помогает.

— Она отдала мне негативы, — неожиданно сообщил Итан. — Я их уничтожил.

— Она отдала их тебе? — Дорис не верила своим ушам.

— Вынужденно.

Дорис молчала. Зажигая газ и ставя на него чайник, она пыталась представить, каким образом Итан заставил Монику сделать это.

— Почему, вернувшись из Парижа, ты не сказала мне, что тебя собираются уволить? Что тебе уже нашли замену для презентации духов?

— Ты не дал мне возможности что-либо рассказать. Просто повернулся и ушел.

— Ты права. И дело было не только в Кевине. К тому времени я уже и без того решил покончить с нашими отношениями. Они приобрели чересчур эмоциональную окраску. Я говорил себе, что легко это переживу. Но ошибался… Меня тянуло к тебе все сильнее, и все больше я презирал себя. А увидев ту газету с фотографией… — Глядя на ее густые, блестящие волосы, ниспадавшие волной на плечи, он тихо попросил: — Мне очень жаль, Дорис, прости меня… Боже, как это глупо звучит. Когда я увидел торжествующую улыбку Моники, мне стало дурно.

— Не тебе одному. Уходи, Итан. Все это абсолютно бессмысленно. Я тебе даже не нравлюсь.

— Это не так. Просто я обнаружил, что совсем не знаю тебя. Я ведь пытался побороть самого себя. Ты меня очень привлекала, я желал тебя, но не хотел, чтобы ты мне понравилась, как человек, не хотел привязаться к тебе. В те редкие минуты, когда трезвый расчет брал верх над чувствами, я поверить не мог, что веду себя, как распалившийся школьник. Мне тридцать шесть лет, и чтобы такой рациональный, образованный человек, как я, спасовал перед своими эмоциями… — Итан осекся и с невеселой улыбкой продолжал: — Знаешь, это слишком мягко сказано! Я отчаянно, до безумия хотел тебя! Но Монике удалось отравить все остальные чувства, которые я мог бы к тебе испытывать.

Дорис выключила чайник и повернулась к нему.

— Моя мать очень переживает. Она хотела бы с тобой встретиться…

— Это исключено.

Он вздохнул и посмотрел на ее измученное лицо.

— Ах, почему ты вернулась именно сегодня, когда я плохо соображаю из-за смены часовых поясов и засыпаю на ходу?

— Потому что я извращенка.

— Дорис…

— Прости, — неискренне извинилась она, — но я не желаю тебя здесь видеть.

— У нас ведь было что-то хорошее.

— Нет. У нас были ни к чему не обязывающие, временные отношения.

— А ты хотела бы — навсегда?

— Нет, я мечтала совсем о другом.

После минутного колебания Итан тихо произнес:

— Ты сказала, что влюбилась в меня…

— Но теперь все прошло, — ответила Дорис, избегая смотреть ему в глаза. — Уходи, Итан.

Повернувшись к нему спиной, она принялась искать заварку, потом что-то доставала, убирала, не отдавая себе отчета в том, что делает. Она просто пыталась занять себя и свои руки в ожидании, пока он уйдет. Только бы не проговориться о своей возможной беременности.

— Пожалуйста, Итан, уходи, — повторила она. — Просто уйди, и все.

У нее больше не было сил выносить эту сцену.