Прислуга тоже недолюбливала мальчика, потому что все они были азиатами. Вместо того чтобы радоваться, что одному из них повезло и он живет в палатах как господин, они тоже хотели его уничтожить, сровнять с землей. Только от одного старого слуги, который работал в семье аль-Наджди много лет, еще с тех пор как ухаживал за молодым Фейсалом, Карим чувствовал поддержку. Теперь же старик, полюбивший Карима, защищал его. Слуга видел в его глазах доброту, любовь и растерянность. Старик пояснял Фейсалу, который – о чудо! – имел почтение прислушиваться к нему, что тот должен беречь мальчика. Это не обычный ребенок – это настоящее сокровище для него. После тяжелого отравления, вызванного высокой дозой сильного успокоительного, которое мачеха подсыпала в еду Карима, что закончилось промыванием желудка, отец позволил сыну жить в подсобке старого слуги, которая находилась в удаленном уголке сада при резиденции. Угроза смерти ненадолго миновала.

Карим начал учиться в религиозной школе для мальчиков. Сам учитель, старый добрый имам, связался с Фейсалом и убедил того дать мальчику шанс и послать его в нормальную, светскую школу. Самолюбие Фейсала было польщено, поэтому он согласился на это предложение. Однако он решил утаить это от своей мерзкой жены, чтобы она от зависти не извела мальчика. Ее дочери не только были глупы как курицы, но и страшно уродливы. В их случае чадра была очень кстати.

Наконец Фейсал решился и взял себе молодую жену, Афру. С Маджидой он развелся и, хорошо обеспечив ее финансово, отослал вместе с нежеланными дочерьми к ее семье, передав под опеку не слишком довольному этим брату. Карим, будучи уже подростком и мужчиной, не родным по крови с Афрой, был вынужден навсегда поселиться в садовом домике возле резиденции, тем более что старый слуга умер и жилище теперь пустовало. Отец позаботился о том, чтобы все было отремонтировано, сделал пристройку, купил современное электрооборудование, подключил интернет. С тех пор подросток не мог войти даже в кухню в доме отца: здесь он мог встретиться с неродной по крови женщиной. Даже смотреть на нее было позором для Афры, поэтому еду Кариму приносили в его одинокую келью.

Фейсал обходился с новой женой так же, как и с Мейлой, потому что она была доброй и кроткой женщиной. Когда он бил ее, было слышно даже в саду, и снова все слуги делали вид, что ничего не происходит. Афра каждый год беременела, а роды принимала знахарка – простая повитуха. Почему? Неужели у Фейсала не хватило бы денег на больницу? Нет. Мужчина просто решил, что на этот раз проблема с дочерьми будет решена «в ручном режиме»: новорожденных девочек топили в тазу с водой, как котят. Третья беременность протекала с осложнениями, и роды были очень тяжелыми. Афра истекла кровью, а акушерка в отсутствие Фейсала, не зная, что должна делать с новорожденным, утопила его, как и предыдущих. Фейсал, вбежав в спальню жены, увидел окровавленное тело женщины, а на столе – сверток с ребенком. Он развернул полотенце и увидел, что это мертвый сын. Он впал в такой гнев, что только чудом не убил испуганную старуху. Убийства сына он ей все же не простил. Как мутавва, служащий нравственно-религиозной полиции, он обвинил невинную повитуху, которую он сам же и заставил это сделать, в колдовстве и присудил наивысшую меру наказания – смертную казнь. Во время ее публичного исполнения на площади Справедливости в Эр-Рияде, что напротив центрального бюро и здания Комитета по поддержке добродетели и борьбе с грехом, в возбужденной толпе был и Карим, которого отец заставил пойти на это печальное мероприятие. Парень был возмущен, испытав отвращение при виде эйфории отца, и еще больше его возненавидел. Тогда парень почти до совершенства довел использование азиатской улыбки-маски. Никто не сказал бы, что он испытывает такие сильные чувства.