В перестроенной квартире чувствовалась личность ее теперешней хозяйки. Глаз радовал непринужденно расположенный островок диванов и кресел, обтянутых полосатой тканью; паркетный пол покрывал красивый ковер; электрический камин, прекрасно имитирующий настоящий, придавал комнате почти диккенсовский уют. Книги занимали два шкафа орехового дерева; умело подобранные картины, висящие на стенах, привлекали внимание. Простая удобная кровать скрывалась за подвижной ширмой, обтянутой блеклым английским ситцем. Рядом с кроватью стояли корзины, набитые журналами. Лариса работала обычно у окна за широким дубовым секретером. Во всей обстановке не чувствовалось ничего показного, никакого стремления к пышности. Соединенные в одну комнаты были просторны, в них царила атмосфера чистого пространства, свежести и какой-то внутренней беззаботности.

Главным преимуществом этого жилья Лариса считала его местоположение — всего десять минут пешком до Тверской улицы. Еще она любила тихий, утопающий в летней зелени старых кленов двор.

— Опять свет не горит, — проговорил Виктор, поднимаясь по лестнице в потемках, ориентируясь на стук каблуков Ларисы, — что за дом! Сносить его давно пора!

— Ага, а нас всех выселят в Бутово или Никулино! — Голос Ларисы слышался откуда-то издалека.

Щелчок, и узкая полоска света указала Виктору правильный путь. Он быстро одолел последние ступеньки и вошел в квартиру. Когда дверь за ним мягко захлопнулась, все мысли оставили его, кроме одной — мысли о Ларисе. Он притянул ее к себе и поцеловал. Ее губы пахли вином, были горьковато-сладкие на вкус, дыхание свежим. Он целовал ее лицо, тонко просвечивающие жилки на висках, разрушал тщательно уложенную прическу; нежно прикасался щекой к обнаженным, зябко вздрагивающим плечам. В такие минуты он полностью растворялся в ней, задыхался от нежности и благоговения.

Они встречались уже два года, ездили вместе отдыхать, ходили к друзьям, работали вместе, но Лариса ни разу не ответила согласием на предложение Виктора выйти за него замуж. Она давно поняла, что ее чувство слабее, чем любовь Виктора. Она злилась на себя, жалела его и старалась сделать все, чтобы он не заметил, что ее влюбленность остыла. Взамен пришли благодарность и чувство ответственности за того, «кого приручили».

Через час, наблюдая за хлопотами Ларисы на кухне, Виктор в который раз удивлялся эффектной внешности своей избранницы. Чуть смуглое лицо, черные миндалевидные глаза, нос с легкой горбинкой, женственная пропорциональная фигура, низкий, чуть гортанный голос — наследство от прабабушки-грузинки. Длинные, до плеч, русые, с насыщенным ржаным оттенком, волосы Лариса унаследовала от матери.

Они сидели на кухне, пили горячий чай из ярких кружек. В легком джемпере и джинсах, с собранными на затылке волосами, Лариса уже не напоминала волнующую соблазнительную женщину, какой была на празднике, — домашний вид делал ее проще и моложе.

— Кстати, — вдруг вспомнила она, — это не ты мне пишешь признания в любви по электронной почте?

— Какие-какие? — Виктор округлил глаза.

— Например: «И в этот вечер я смотрю на небо и думаю о Вас», — процитировала она на память сегодняшнее послание.

— Даже не думал, — отмахнулся он.

— Кто же пишет мне на личный почтовый адрес? А обратный адрес засекречен.