Естественно, они забрали предметы, необходимые для письма, включая бумагу. Можно, конечно, царапать чем-нибудь на стене, если б только знать, как писать. Ты пытался… Вертел в голове слово кошка, понимал, как оно звучит и что это понятие означает. Однако даже ради спасения собственной жизни ты не смог бы вообразить, как это слово пишется и сколько в нем букв, две или десять. Сама концепция того, что такое буква, почти ускользает от тебя. Ты понятия не имеешь, как звук можно изобразить на бумаге. Нет никакой надежды самостоятельно уничтожить блок, внедренный в твое сознание. Нечего и биться над этим.

Но, по крайней мере, ты сможешь рассказать обо всем, если сумеешь дожить до возвращения корабля. А ты должен дожить, чтобы иметь возможность рассказать. Не то чтобы тебе так уж хочется остаться живым, при нынешнем твоем самочувствии. Но ты должен. Если придется сражаться за каждый вдох, значит, будешь сражаться. Твоя собственная жизнь тут меньше всего имеет значение.

Снова подкатывает тошнота. Ну, просто не думай об этом. Думай о чем-нибудь другом. Вспомни дорогу сюда с Земли, доброй старушки Земли. Думай о чем угодно, только забудь, что творится у тебя внутри.

Вспомни взлет. Как ты был напуган и в то же время восхищен происходящим вокруг тебя. Открываются клапаны, начинают работать насосы, перегоняя жидкий водород и озон от стартовых ускорителей к основному двигателю. Судя по вибрации, он включился. «Освободитель» слегка задрожал на взлетной площадке.

Затем рев стартовых ускорителей оглашает окрестность на много миль вокруг. Внутри корабля этот звук превращается в пронизывающий все грохот. И потом возникает инфразвуковая вибрация, порождая ощущение непонятного, не поддающегося анализу ужаса. Шум на всех уровнях — и тех, которые человеческое ухо может слышать, и тех, которые недоступны его восприятию. Никакие ушные затычки не в состоянии блокировать ультра- и инфразвук. Ты слышишь эти звуки не ушами, а всем телом.

Да, взлет был самым сильным переживанием за всю твою жизнь, каким бы рутинным он ни казался капитану и трем другим членам экипажа «Освободителя». Для тебя он был первым, для них двадцатым или тридцатым. Впрочем, тебе предстоит пережить еще один, при возвращении на Землю, — если доживешь до того, как «Освободитель» прилетит за тобой. И на этот раз ты вынесешь испытание с ощущением счастья, потому что впереди тебя ждет возвращение к нормальной работе в обсерватории.

Полет туда плюс полет обратно, и между ними тридцать девять дней на Луне — для человека, который не космонавт и становиться космонавтом не собирается, приключение более чем достаточное. А тех неприятностей, которые ты переживаешь сейчас, любому хватит на всю оставшуюся жизнь. Вот только знать бы, как долго она продлится — эта твоя оставшаяся жизнь? Минуты? Часы? Если Чужаки ошиблись в расчетах или если ты ошибся в расчетах…

Не думай об этом. Ты должен выжить. Ты перехитрил их — во всяком случае, ты так считаешь. И беспокоиться сейчас — только зря трепать себе нервы. Ты делаешь все, что можешь, а можешь ты лишь лежать и не дергаться, чтобы как можно меньше расходовать кислород. Они оставили тебе в обрез и воды, и пищи, но главное для тебя — кислород. Если не будешь лежать спокойно, его вряд ли хватит.

Нужно свести расход кислорода к минимуму, а значит, как можно меньше двигаться. Самое лучшее — спать, тогда кислорода потребляется меньше всего. Но все время спать невозможно. Фактически, ты вообще не можешь много спать, учитывая, насколько ты болен и измучен.

Все, на что ты способен, — это спокойно лежать и думать. Думать о чем угодно. К примеру, о том, почему ты здесь.