Год назад армия передала форт ведомству Генриха Гиммлера, а через три месяца туда привезли первых заключенных. Лагерь не имел ни номера, ни официального именования, даже не числился в списке «кацетов». Просто – объект.

Новый форт.

7

К ночи эйфория схлынула без следа, оставив после себя грязный, дурно пахнущий осадок. Даже спать не хотелось. Локи, еще раз бегло пересмотрев машинопись, присел бочком на кровать и загрустил. Влип, влип, влип – и не по уши, по самую макушку! Хорошо быть королем – в детской сказке. А в жизни? Тех, что в Германии правили, штыками с тронов попросили в 1918-м. В России – хуже того. И во Франции, если фильму про Марию-Антуанетту верить. Чему обрадовался? Блиц, его наставник, часто повторял: «Каждый свое делает. А наше дело – воровское, чужого нам не надо».

И кто на трон его сажает? «Зипо»? С такими пропадешь без всякой гильотины! Какой там к дьяволу Париж? Может, двойник только и нужен, чтобы привселюдно прикончить для пущей наглядности? Дабы ясно всем стало: был король – и нет короля.

Неизвестного ему парня по имени Август Локи был готов возненавидеть. Не смог даже сгинуть, честный, чтобы прочих непричастных за собой не потянуть! «Меня не запрут подвальные своды»! А вот его, Локи, за чужие грехи заперли. Нет, каждый свое делать должен. Решил с Гитлером бороться – борись, но он-то, Хорст Локенштейн, на такое подписку не давал!

Не по понятиям!

В таком настроении и на кровать завалился – в одежде, как был, лишь пиджак на пол скинул. Лежал, глядя в темный потолок, только уже не грустил, выход искал. Чужую кожу напялить можно, только сдерут вместе со своей. Как он Арману-дурачине сказал? «Бороться с Рейхом – смертельный риск». Только не он это сказал – Август, который Виттельсбах. Он, Хорст Локенштейн, иначе бы совсем выразился. Риск? Да просто самоубийство! Вроде как выбить сейчас окно и с шестого этажа, вниз головкой. И все равно не так опасно.

А выход есть? Получалось, что отправили его от Смерти к Смерти. Одно утешало – долгая она, дорога, всякое случиться может. Значит, пока жив и не в цепях, тропинку нужную искать следует, чтобы от Смерти прочь увела. Сейчас же соглашаться во всем, роль учить и по сторонам посматривать. Однажды он уже ошибся – в коридоре «Адлона», когда живот заболел. Назад не повернул, выгодным делом прельстился. И совсем недавно, когда королевскому чину возрадовался.

Хватит, больше не повторится! Он – Локи, сын Фарбаути и Лаувейи. Его обманули, а он их всех втрое обставит. Только осторожно, осторожно…

С тем и уснул.

* * *

– Леопольд Иосиф Мария Алоиз Альфред, на престоле – Людвиг III. Это дедушка. Мария Терезия Генриэтта Доротея, бабушка, эрцгерцогиня дома Габсбург-Эсте. Их я почти не помню, потому как померли, когда был я в самом нежном возрасте.

Господин Кампо поморщился.

– Не тараторь, куманёк. И не торопись. Короля ты должен помнить, он умер в 1921-м. Тебе… Ему, Августу, было уже семь лет.

Локи сделал поправку на возраст. Куманёк двумя годами старше.

– Так я про своего дедушку расскажу. Борода табаком пахла, кашлял много, меня любил, только один раз подзатыльником попотчевал. А перед обедом рюмку яблочного шнапса выпивал. Я и про бабушку могу. В карты играть любила и патефон слушать. А больше мне и не вспомнить, мал был.

Арман, встав со стула, окинул «друга» внимательным взглядом.

– Не годится, куманёк. Память у тебя хорошая, и наглости хватает, только этого мало. И правильные слова про долг и честь не помогут. Ты не предо мной лицедействовать станешь. Я-то Августа всякого помню, но для остальных он – король. Его Величество, понимаешь? А настоящий король это тот, что и у расстрельной стенки остается королем.