Оборачиваться не следовало, но он все же решился.

– Я – Лонжа, и я живой. Так и скажи.

– Понял, – громила весело подмигнул. – А ты поосторожней, Лонжа, я тебя к такой змеюке веду, что яду на батальон хватит. Ну, пошли, а то увидят еще.

Лестница внезапно показалась очень короткой, ступени сами ложились под ноги. Что бы ни случилось, он – жив. Прошел один круг, значит и второй одолеет.

* * *

Сначала он увидел фуражку, самую обычную офицерскую. Ничего особенного – зеленая ткань, черный козырек, вот только была она не там, где положено. Вместо того чтобы висеть на крючке рядом с шинелью или красоваться на хозяйской голове, фуражка устроилась прямо посреди стола, поверх бумаг. Хозяин, обещанная «змеюка» был тут же, за столом. Папироса в руке, в другой – маленькая чашка кофе.

По всем правилам следовало рапортовать прямо с порога, но Лонжа замешкался – узнал. В последний раз виделись на лесной просеке. Автомат «Суоми» в руках, серый силуэт в прицеле. Тогда он промахнулся.

Да, все такой же, только погоны…

– Здравствуйте, господин майор. Стало быть, с повышеньицем!

Ответом был кислый взгляд. Серый гауптман, обернувшийся столь же серым майором, с негромким стуком опустил чашку на блюдце.

– А знаете, Рихтер, я на вас не в обиде. Напротив, ставлю курсантам в пример. Умеете выживать!

Затянулся папиросой, на стул кивнул.

– К полякам ушли? Можете не отвечать, сейчас не это важно. Сколько вас уцелело?

– Уцелело – не знаю, – честно отрапортовал дезертир Лонжа. – Ушли девятеро, если со мной считать. Раненых не было, оружие у всех, только с патронами беда.

Майор кивнул, вполне удовлетворенный, пошелестел бумагами.

– С этим ясно. А меня, Лонжа, вытаскивать пришлось, двоих раненых бросил. Застрелить – рука не поднялась, свои парни, проверенные. Не вышли, там остались. Но приказ мы выполнили, а это главное…

Нашел нужный листок, поднес к глазам.

– После ареста вас привели прямо к Гиммлеру. За какие такие подвиги?

Лонжа уже понял – не знает. Для «серого» он по-прежнему – американец Рихтер. Но все же лгать не стал.

– Рейхсфюреру доложили, что я – Его Величество Август Виттельсбах, король Баварии.

Майор взглянул странно.

– В самом деле?

Порывшись в бумагах, достал сложенную вчетверо газету, передал через стол. Лондонская «The Sunday Times», 3 октября, напечатали, когда он уже перешел границу. Через всю страницу крупным тяжелым кеглем: «Король Баварии обращается к миру». И фотография прямо посредине.

…Отцовская. Рупрехт Мария Луитпольд Фердинанд Виттельсбах, AD 1893. Ретушер слегка подработал костюм.

Майор забрал газету, взглянул сам.

– А знаете, вы похожи, Рихтер. Теперь все понятно. Считайте, что в очередной раз повезло. Мы узнали об аресте сразу и дали запрос, вы ведь по нашему ведомству числитесь. А так бы «черные» вас и пристрелить могли – от огорчения.

– Я вообще везучий, – охотно согласился Лонжа. – Рейхсфюрер пообещал мне концлагерь и печь.

«Серый» кивнул:

– В его стиле. Но сейчас важно другое – что обещал вам я.

И тут Лонжа действительно удивился. Что им, «ублюдкам», обещали? Да ничего. Смерть – или обратно в «кацет», ему лично – тот, что с крематорием. Но внезапно вспомнилось: холодный ночной лес, поляна, люди в польской форме без знаков различий.

«Уцелевшие по возвращению в Рейх получат свободу и будут награждены.