Но ничего не получилось. Келсо позвонил на следующий день, и тут-то Мамонтов узнал, что Рапава не выполнил до конца свою миссию, он нормально изложил то, что ему поручили, но потом сбежал.

    — Почему? — с хмурым видом спросил Мамонтов. — Может быть, вы предложили ему деньги?

    Келсо кивнул.

    — Я предложил ему долю будущих доходов. На лице Мамонтова читалось осуждение.

    — То, что вы захотите обогатиться, я ожидал. Это была одна из причин, по которой на вас пал мой выбор. Но он? — Мамонтов брезгливо покачал головой. — Человеческий фактор, — процедил он. — Это всегда подводит.

    — Наверное, он то же самое думал о вас, — сказал Келсо. — Он знал, чего от вас ждать.

    Мамонтов взглянул на Виктора, и в это мгновение между ними промелькнуло нечто — в этом взгляде была чуть ли не интимная близость, и Келсо сразу понял, это они вдвоем расправились со стариком. Может быть, участвовали и другие, но эти двое были главными исполнителями: мастер и подмастерье.

    Он почувствовал, что покрывается холодным потом, и все-таки продолжил:

    — Но он вам так и не рассказал, где припрятал тетрадь.

    Мамонтов нахмурился, словно силясь что-то вспомнить.

    — Нет. Он был не робкого десятка, должен признать. Впрочем, какое это имеет значение? Мы следили за вами и девушкой на следующее утро, следили, как вы собираете материалы. В конечном счете, смерть Рапавы ничего не изменила. Теперь все в моих руках.

    Повисло молчание.

    Поезд замедлил ход, сейчас он едва тащился. Над плоскими крышами Келсо увидел верхушку телевизионной башни.

    — У нас мало времени, — вдруг сказал Мамонтов. — Мир ждет.

    Он взял шляпу и кожаный мешочек с тетрадью.

    — Я раздумывал, как с вами быть, — сказал он Келсо, застегивая пальто. — Но главное — что вы не в силах нам помешать. Вы можете отказаться от своих слов о подлинности документов, но это ничего не изменит, только выставит вас в смешном свете, потому что они все-таки подлинные. Это будет установлено независимыми экспертами через день-другой. Еще вы, конечно, можете строить нелепые предположения о смерти Папу Рапавы, но у вас нет никаких доказательств. — Он нагнулся, чтобы посмотреться в маленькое зеркало над головой Келсо, поправил поля шляпы, готовясь предстать перед камерами. — Самое разумное — предоставить вам возможность наблюдать, как будут развиваться события.

    — Никак они не будут развиваться, — сказал Келсо. — Не забывайте, что я говорил с этим вашим творением; как только он откроет рот, люди начнут смеяться.

    — Может быть, поспорим? — Мамонтов протянул ему руку. — Не хотите? Это умно с вашей стороны. Помните, что говорил Ленин: самое важное в любом деле — ввязаться в схватку, а там будет видно, что делать. Именно так мы и намерены поступить. Впервые почти за десять лет мы получили возможность вступить в бой. Виктор! — позвал он.

    Молодой человек нехотя встал, бросив разочарованный взгляд на Келсо.

    В коридоре было полно людей в кожаных куртках.

    — Это была любовь, — сказал Келсо, когда Мамонтов уже стоял в проеме двери.

    — Что вы хотите сказать? — Он обернулся и посмотрел удивленно.

    — У Рапавы.