Мирани неслышно обернулась к гостям.

— Теперь вы должны поднести свои дары. Не подходите слишком близко. Не делайте резких движений.

Принц Джамиль бросил на нее внимательный взгляд, повернулся и сказал что-то своим спутникам на отрывистом языке. Тот, что нес шкатулку, поспешно открыл ее: воздух наполнился запахом лаванды и сандалового дерева. Принц достал дары и вышел вперед.

Он приближался к Оракулу осторожно, с нарочитой медлительностью. Опустился на колени. Расшитый жемчугом бурнус топорщился жесткими складками, драгоценная вышивка царапала по камням, нарушая тишину. В испарениях из провала ошалело плясали ночные бабочки.

Принц вытянул руки.

Мирани изумленно распахнула глаза. На широких ладонях покоился идеальный серебряный шар, отполированный сгусток красоты. Он был испещрен линиями, значками и символами, похожими на незнакомые письмена. Причудливые витые буквы, которые она не могла прочитать, складывались в короткие строчки. Шар был величиной с луну и в бледном сумеречном свете казался небесным телом, опустившимся принцу в руки. Глядя, как принц поднимает его, Мирани ощутила вес этого шара; тяжелый, литой, бесценный.

— Тебе, о Ярчайший, Император преподносит Сферу Тайн из своей древней сокровищницы.

Принц осторожно опустил ладони навстречу дымам, поднимавшимся из расселины, и с неохотой, которую разделяла и Мирани, разжал пальцы. Сфера полетела вниз, сверкнув, как падающая звезда. Из далекой глубины донесся металлический звон. И наступила тишина.

Гермия подняла голову. Она покрылась потом, говорила хрипло, с усилием.

— О чем ты спрашиваешь Оракула, принц Джамиль?

Принц присел на корточки и тихо произнес:

— Люди Жемчуга просят у Бога позволения пройти через его землю. Мы хотим послать экспедицию к Лунным горам.

Гласительница пошатнулась, зашептала какие-то бессмысленные слова. Потом прохрипела:

— С какой целью?

— В горах скрыты залежи серебряной руды. Давным-давно, еще до эпохи Архона Расселона, нашему народу было позволено добывать серебро и доставлять его на верблюдах в Порт. Работа эта опасна, пустыня безжизненна, но мы хотим повторить попытку. Мы заплатим любые пошлины, каких затребует Бог, на благо Храма и ему во славу.

Молчание.

Гермия вздрогнула, свернулась в тугой клубок, зашипела по-змеиному. Купец поднялся на ноги, отошел и стал спокойно наблюдать.

Мирани под маской холодно улыбнулась. Надо признать, Гермия была превосходной актрисой. Ее игра впечатляла. Особенно если знать, что во Флаконе Видений налито обыкновенное вино. Мирани знала, она пробовала его на вкус. Гермия тянула время, вероятно, впопыхах прикидывая, какой платы потребовать. Любой торговый договор влечет за собой огромные налоги. Въездные пошлины, взятки. Аргелин и Храм сказочно разбогатеют.

«Так чего же она ждет?»

Голос Бога был мрачен: «Уж конечно, не моих слов. Впрочем, она их уже видела. Вы все видели».

«Где?»

«Они начертаны на серебряном шаре».

Гермия приготовилась говорить. Она тряслась, обливалась потом, прическа растрепалась, золотая маска медленно поднялась, и из-под нее донесся голос, скрипучий, неузнаваемый. Она с трудом исторгала слова, как будто превозмогала боль, как будто извлекала их из немыслимой глубины.

— Я слышал. Вот что я говорю. Пустыня принадлежит мне. Она запретна. Мой гнев испепелит всякого, кто осмелится вторгнуться туда. Ибо жилы земные благословенны, Лунные горы священны. Ничья нога не ступит туда, кроме моей. Следы людские — это зло и проклятие.

От внезапного спазма Гермия содрогнулась всем телом и распростерлась на земле. На глазах у потрясенных торговцев Мирани подбежала и накинула на старшую жрицу синий плащ.