– Представляю, что иные подумают о нас; если пишут…

– Не думаю, что подумают что-нибудь новое; мы такие же люди…

– Эй, если вы нас сейчас пишете!

– Знайте, мы не представляем для вас опасности, пока вы не трогаете нас; мы здесь самые что ни на есть наблюдатели; все эти люди, кэйтианка, шиарейцы и прочие, – ваши; но мы-то нездешние, нам от вас ничего не надо, и мы сейчас просто встанем и уйдем; в подтверждение, чтобы вы не подумали чего…

– Может быть, это стоит произнести и для торков, продублировать на понятном им языке?..

…Напряжение стремительно нарастало. Атмосфера сгущалась; казалось, еще минута – и ожидание сконденсируется в мрачную тучу, и она повиснет над головами, и материализованный конденсат прольется дождем, осядет на людях зримой, влажно поблескивающей пленкой.

Температура взглядов повышалась; скрещиваясь, они накалялись до точки кипения.

Хотя подавляющему большинству людей, заполнявших зал, было невдомек, что в нем установилась предгрозовая гладь, воцарилось затишье перед бурей. И что вот-вот разразится ожесточенное сражение. Ареной битвы этому помещению бывать случалось частенько, но спонтанной. Не ожидаемой. Теперь – назревало запланированное. Преследователи настроены куда как серьезнее!

Человек, сидящий в простом деревянном кресле на открытой террасе, открыл глаза и поморщился. Лицо его выражало сильнейшую досаду. Чувствовалось, что зреющие неприятности ему вовсе ни к чему. Скользнув взглядом по океанским волнам, что с маниакальным упорством бросались на монолитное подножие Башни вот уже одиннадцатый миллениум циклов, человек – с виду самый что ни на есть ЭРСЕР! – вновь прикрыл веками ослепительно-черные глаза.

Главный ресторанный павильон комплекса стилизовать под типичный для «диких» земель салун не требовалось. Он и был самым что ни на есть салуном, со всеми положенными заведению фронтира атрибутами. Открытая еще в имперскую эпоху, третья планета звезды Вуллериана по странному (на самом деле тщательно спланированному) стечению обстоятельств до сих пор оставалась раем для романтиков первопроходства.

Салунный зал, больше похожий на длинный коридор, был сильно вытянут; соответственно условию, навязанному «рельефом» местности. Но помещение хорошо просматривалось, благодаря демократичному отсутствию перегородок. Какие могут быть кабинки в настоящем первопроходческом салуне! Общий для всех пол, уставленный столами и стульями, – что еще людям надо для коллективных возлияний под одной крышей?.. Салун, конечно, никогда не пустовал. Хотя сейчас он не был битком набит, но быстро заполнялся и вскоре должен был переполниться – ближе к вечеру всегда так, тем более в пятницу! Свободные места за столами и стойкой (само собой, длинной, как спина змеи) еще оставались, но это вредное для бизнеса безобразие долго не продлится. В зале царила, понятное дело, непринужденная атмосфера всеобщего братства, чему активно способствовали алкогольные и наркотические вещества. На эстраде в северном торце зала наяривал оркестрик, единственным достоинством которого были живые музыканты. Они играли как могли, впрочем, уже до середины зала добирались лишь остатки их игры. Может быть, поэтому никто в них не стрелял. Особого внимания на их усилия не обращали даже те посетители салуна, что расположились неподалеку, за пространством крохотного танцпола, свободным от столов и подсвеченным снизу. По периметру танцпола тянулась серебристая полоска – для красоты как бы, но на самом деле это был излучатель, отпугивающий прирученных животных. Кошки, дишты, закреки и прочие неразумные твари, притащенные в салун клиентами, шныряли повсюду, путаясь под ногами, лапами и щупальцами. Они вносили свою лепту во всеобщее оживление; но позволять им шнырять под ногами и лапами танцующих вряд ли имело смысл.