— Зачем же так мрачно! — подполковник покачал головой. — Вам действительно надо поразвлечься!..

От Свиридова Карпыч повёз Платайса в трактир. За обедом он спросил у трактирщицы, какой доход приносит их заведение за день работы. Не зная, куда клонит господин Митряев, она раза в три завысила цифру. Платайс отсчитал названную сумму и сказал:

— Завтра вечером вы будете обслуживать моих гостей, но не здесь, а на станции Ага.

Трактирщица приоткрыла рот, но он не дал ей говорить.

— Знаю! За хлопоты по переезду получите дополнительно проценты.

Он отсчитал ещё несколько сотен. Но трактирщица опять приоткрыла рот.

— Что ещё? — спросил он. — Мало?

— Господин Митряев… Мы обслужим вас в лучшем виде!.. Но хотелось бы, чтобы и здесь трактир не закрывался. Смею вас уверить — это вам не помешает! На станции Ага будет все самое лучшее!

— Хорошо! — ответил Платайс. — Да!.. Вот ещё что… У вас цыганенок служит. Пошлите его туда с гитарой! Пусть повеселит моих гостей…

ВПЕРЁД, ОЛО, ВПЕРЁД!

Дотемна Карпыч и Трясогузка просидели на колокольне. Старик смотрел в бинокль, а мальчишка рассказывал. Он знал своё «хозяйство» так, будто сам разводил и проверял караулы. Семеновцы выбрали для склада очень удобное место. Мелкий березняк хорошо маскировал многочисленные навесы, под которыми хранились ящики с боеприпасами. А вокруг склада с трех сторон было чистое поле. И лишь справа, недалеко от дороги, проложенной к воротам, длинным языком тянулась болотистая низина, поросшая кустарником. Она вплотную подходила к сторожевой тропе, сразу же за которой начинался забор из колючей проволоки. По тропе ходил наружный патруль — по одному часовому на каждую из четырех сторон склада. Внутренний караул с пулемётами находился на сторожевых вышках, установленных по углам.

Чтобы подбросить мину, надо было проползти низиной до тропы. От неё до ящиков со нарядами не больше пяти метров.

— А фонарей у них нету? — спросил Карпыч.

— Каких? Карманных?.. Есть, наверно, — ответил Трясогузка.

— Да не про то! — Карпыч забыл нужное слово. — Ну, этих… больших, однако!

— Прожекторов? — догадался Трясогузка. — Нету! Не бойся!

— Не бойся, говоришь? — улыбнулся старик.

— А боишься — давай я!

— Горяч ты, паря, однако!.. Не торчи ночью наверху. Я складов не взрывал, — может, половина Читы развалится?.. Поберегись!

— А я взрывал! — Трясогузка вспомнил, как они сыпали порох в кухонную трубу. — Ничего особенного — печку и стену разворотило, и все!

— Поберегись, однако! — повторил Карпыч. — Укройся — мне спокойней будет.

— Ладно! — пообещал Трясогузка и подумал: «Шиш-то я уйду отсюда!»

Караул у склада сменялся в полночь. Карпыч решил подбросить мину до смены, когда часовые уже устали и с томительным ожиданием поглядывают на караульное помещение: не показался ли разводящий унтер-офицер с новыми патрульными.

В десятом часу Карпыч спустился с колокольни, а Трясогузка остался наверху. Порывами налетал ветер. Потом набрался сил и упруго подул с севера, плотный и холодный. Стало ещё темнее, и повалил первый в ту зиму снег.

— Снег-снежок! Белый пушок! — пропел кто-то внизу.

Трясогузка узнал голос Нины и услышал её быстрые шаги. Она поднималась на колокольню. «Чего ей надо! — недовольно подумал он.