Разгоряченная кожа благоухала, и этот аромат казался неотделимой ее частью. Дивота втирала бальзам в ее кожу даже во время болезни. Воздух вокруг Райана пропитался этим запахом, восторженное состояние души перемешивалось с полузабытыми ощущениями, хранившимися в памяти вместе с тысячами пылких желаний.

– Элен, я люблю тебя, – прошептал он, и его шепот, казалось, потерялся в шелесте легкого ветерка, заблудившегося в листьях над головой.

Но Элен услышала его. Она вздохнула и, попытавшись улыбнуться, закрыла глаза.

Возможно, в течение часа, пока она спала, в болезни наступил перелом, и на ее теле выступила испарина. Пот, смешанный с духами, пропитал надетый на нее тонкий халатик и халат Райана. Ощущая это сладкое, влажное тепло, он наполнился восторгом и странным ощущением непреходящей радости.

Первым посетителем оказалась мадам Туссар. Райан не стал оставлять их наедине, правда, Элен предложила ему отправиться по своим делам, которые а она была уверена в этом он забросил, но Райан ее не послушался. Причиной мог послужить тот факт, что он уже знал новости, которыми не терпелось поделиться мадам Туссар.

Сначала они обменялись обычными любезностями – расспросами о здоровье Элен, выражениями сожаления по поводу ее болезни. Затем последовало упоминание о выздоровлении префекта. Они обсудили эпидемию лихорадки, которая заставила некоторых жителей Нового Орлеана убежать в верховья Миссисипи и оставаться там с друзьями и родственниками, пока не пройдет опасность.

Мадам Туссар и ее муж тоже подумывали о том, чтобы уехать из города, но стоимость переезда оказалась недоступной для них, да и путешествие показалось им затруднительным, поскольку таверны по пути практически перестали существовать и им приходилось бы рассчитывать только на гостеприимство землевладельцев, хозяйства которых они встречали бы на своем пути.

– Как неприятно то, что случилось с Мазэном: говорят, что он и его дочь обсуждали возможность покинуть город как раз перед его смертью, – с грустью проговорила гостья.

Прошло мгновение, прежде чем случайно оброненные этой женщиной слова обрели смысл.

– Вы имеете в виду, что месье Мазэн мертв? Отец Флоры? – переспросила Элен.

– Да-да... Такая трагедия.

– Он умер из-за лихорадки?

– Мне не хотелось бы вводить вас в заблуждение. Сначала врачи уверяли, что у него желтая лихорадка или какие-то колики из-за его обычного расстройства желудка. Но затем доктор химии из Франции, которого привез с собой префект, рискнул осмотреть его тело. Он сразу же объявил, что причина смерти вовсе не лихорадка или колики. А та, о которой вам, милочка, никогда не догадаться!

Пока мадам Туссар сделала паузу, чтобы дождаться реакции Элен, та в ответ покачала головой:

– Я уверена, что не догадаюсь. И какая же причина?

– Мышьяк, моя дорогая. Вы можете в это поверить?

Мышьяк... Сначала Эрмина, теперь Мазэн... Дрожь пробежала по телу Элен.

– Но как? Почему?

– Никто не знает. Судя по всему, не было никаких причин, хотя подозрение падает на их служанку Жермену. Флора, конечно, в прострации, бедное дитя! К тому же это произошло накануне объявления о ее помолвке. Говорят, помолвку отложат, пока не закончится траур.

– Это кажется невероятным. Вы уверены? Вторая смерть от яда... Не кажется ли это странным? Какая связь между ними двумя, между актрисой и плантатором средних лет?

– Доктор Мазэна и доктор из Парижа разошлись во мнениях. Доктор Луссата ссылается на то, что запах чеснока указывает на яд, хотя чеснок в этих краях распространен как общепринятая приправа к пище.

– Тогда, возможно, месье Мазэн умер собственной смертью, – с облегчением проговорила Элен.

– Возможно.