Откинувшись в кресле, Пинкер с улыбкой глядел на меня:

— Вы ухватили суть, сэр! Ухватили!

Внезапно аппарат зашелся хлюпающим хрипом. Дженкс потянул за какие-то рычаги, и с мало приятным бульканьем из нескольких трубок в миниатюрную чашечку вместе с паром полилась жидкость.

— Если бы вы владели неким кодом… хотя нет, «код» не совсем верное слово… если бы вы обладали торговым лексиконам, возможностью описать тот кофе, который вы с вашими посредниками заблаговременно для себя определили, то даже будь вы с ними в разных частях света…

— Вот именно! — Линкер подхватил болт, в другую руку взял гайку, свел их воедино. — Вот наш болт, и вот наша гайка. Нам надо их объединить.

Дженкс поставил перед Линкером и передо мной две крохотных чашечки. Я приподнял одну: густая черная жидкость массой с куриное яйцо. Поверхность покрыта сетчатой орехово-коричневой пенкой. Я покружил чашечкой: содержимое было густым и вязким, как масло. И поднес чашечку к губам.

Казалось, вся суть кофе воплотилась в этом глотке. Жженый янтарь, паленое дерево, тлеющие угли заиграли на языке, проникая в глубь гортани, оттуда разя стремительно ударить в голову… и при том ни капли едкости. Напиток растекался, подобно меду или патоке, оставляя легкий след бисквитной сладости, устойчивый, как привкус темного шоколада, как привкус табака. Я в два глотка осушил чашечку, но вкус кофе, словно настаиваясь, еще долго отдавался во рту.

Наблюдавший за мной Линкер кивнул:

— В вас есть чутье, мистер Уоллис! Еще незрелое, несколько недоразвитое, но в этой сфере вы способны себя проявить. И, что еще важней, у вас есть дар слова. Подыщите мне слова, которые ухватили бы, унифицировали бы неуловимый вкус кофе, так, чтобы двое разных людей в разных частях земного шара могли передавать друг другу по телеграфу описание, и при этом каждый мог четко представить себе его смысл. Пусть это будет убедительно, выразительно, а главное — точно. Вот вам ваша задача. Назовем это… — он слегка задумался, — …назовем это «Методом Пинкера-Уоллиса по выявлению и классификации различных ароматов кофе». Ну, как?

Он выжидающе уставился на меня.

— Звучит пленительно, — вежливо заметил я. — Но вряд ли я смогу выполнить эту задачу. Я литератор, я художник, не составитель фраз.

Господи, каким крепким оказался этот машинный кофе: от него сердце у меня бешено колотилось.

— Угум! Эмили именно такой ваш ответ и предрекала. — Линкер кивнул на секретаря, которая по-прежнему смиренно склонилась над блокнотом.

— По ее совету, я позволил себе разузнать адрес вашего отца и известить его телеграммой в связи с моим деловым предложением вам. Возможно, вам небезынтересно будет ознакомиться с ответом преподобного отца Уоллиса.

Линкер пододвинул мне через стол телеграмму. Я взял ее: телеграмма начиналась словами: Слава тебе, Господи!

— Похоже, ему не терпится освободиться от бремени содержать вас, — сухо заметил Линкер.

— Видимо…

— Сообщите ему: «Пособие отменяется. Тчк. Благоприятные возможности. Тчк. Благослови Вас Господь, сэр. Тчк».

— А…

— И, как попутно замечает ваш папаша, в виду вашего отчисления, путь к достижению духовного сана и даже к педагогике вам теперь, очевидно, заказан.

— Да… — выдохнул я.

В горле у меня пересохло. Дженкс поставил передо мной очередную чашечку кофе. Я влил ее себе в рот. Ароматный уголь и темный шоколад обволокли мозг.

— Вы обмолвились о фантастическом богатстве.

— Неужели?

— Вчера, в «Кафе Руайяль».