— Уходи, — бросила Ада, не поднимая глаз от книги. — Пошла вон, назойливая амфибия.
Из-под стола выпрыгнула маленькая девочка. Присела, как лягушка, на корточках и квакнула.
— Ты почему, Лягушонок, не в классной? — строго спросила Ада.
— Миссис Уолш заболела.
— Миссис Уолш заболела из-за тебя, — укоризненно сказала Эмили. — Это гувернантка, — пояснила она мне. — Она страдает невралгией.
— Все равно! Уж лучше я побуду здесь с вами, — сказала девочка, прыжком вскакивая на ноги.
Лет ей было на вид чуть больше десяти; ноги не по росту длинны, слегка пучеглазая, отчего и в самом деле напоминала лягушонка.
— Можно я останусь? Я не буду вам мешать и сумею не хуже других спасать Эмили от поэтических вольностей Роберта.
— Мистер Уоллис прямо перед тобой, — сказала Ада, несколько смутившись. — И Эмили тебе спасать совершенно не от чего.
Девочка сдвинула брови:
— Ну почему вы никогда меня с собой не пускаете? Я буду хорошо себя вести.
— Надо спросить разрешение у отца.
— Значит, мне можно остаться, — победно заявила девочка. — Потому что отец сказал, что можно, если я у тебя спрошусь.
— …при условии, если не будешь раскрывать рта, — строго сказала Эмили.
Девочка опустилась на корточки и квакнула.
— И без этого дурацкого кваканья!
— Я — лягушка!
— Говорят, во Франции, — ненавязчиво заметил я, — лягушек едят под зеленым соусом.
Она выкатила на меня свои глазищи.
— Но я не совсем лягушка, — испуганно выпалила она. — Я Филомена. Когда Ада была маленькая, она не могла произнести «Филомена» и вместо этого называла меня «Ляга». Но вообще-то мне нравится быть лягушкой. — Она вспрыгнула на стул. — Не обращайте на меня внимания. Вы как раз остановились на том месте, когда сказали, что похоже на лимоны.
С той поры нередко в нашей маленькой дегустационной набиралась целая куча народу. Ада при всякой возможности старалась меня проигнорировать, но и разносчик Саут, и девочка Лягушонок завороженно смотрели на меня, пока я дегустировал кофе, как будто я существо из далекой экзотической страны. То живописное зрелище, которое я, стыжусь признаться, временами из себя изображал, выдавая вслух вычурные словесные описания и играя словами, вызывало у Лягушонка восторженные аханья, а у Эмили едва заметный вздох.
— Ты хочешь вскружить Эмили голову? — спросила Лягушонок.
Мы с Эмили как раз вернулись после очередного обеденного перерыва; Эмили вышла повесить пальто, мы с девочкой остались вдвоем.
— Не убежден, что прилично задавать подобные вопросы.
— Ада считает, что да. Я слышала, как она спросила у Эмили, не вскружил ли ей уже голову лорд Байрон. Она так тебя называет, знаешь? — С минуту она помолчала. — Если ты все-таки вскружишь Эмили голову, тебе придется на ней жениться. Иначе нельзя. Тогда я буду подружкой невесты.
— Мне кажется, ваш отец одна из главных фигур в этом вопросе.
— Так мне, значит, его надо спросить, можно мне быть подружкой невесты или нет? — с надеждой воскликнула девочка.
— Я имею в виду мнение, за кого стоит Эмили выходить замуж. Видишь ли, это ему решать.
— Ой, он ужасно хочет выдать ее замуж! — заверила меня Лягушонок. — Ну, правда же, хочет. Ты богатый?
— Вовсе нет.
— А с виду богатый!
— Это потому, что я мот. |