Скилл покачал головой, глаза старшего брата были темными, как вода в ночи.

    – Твое ли это дело?.. Если песню, то закажи бродячим певцам. За медную монету сочинят любую. Брось золотой – принесут десяток!

    – Зачем мне десяток? – возразил Придон. – Нужна одна-единственная. Но там должны быть те особые слова… что разобьют скорлупу вокруг ее сердца!

    Скилл сжал его плечи сильнее, от сильной руки брата шел сухой бодрящий жар. В голосе старшего брата прозвучала любовь пополам с осуждением.

    – Тебе же медведь ухи оттоптал!.. Да и голос у тебя… Из берлоги только реветь, людей пугать. Ты столько орал в битвах, что у тебя голос, как старая медная труба, что умеет выдувать только одно: в бой, в бой, в бой!… Кровь, кровь, кровь! А морда? Ты погляди на свою морду!..

    Он указал на колоду с водой у колодца. Придон с неудовольствием отвернулся. Он знал, что там увидит, уже смотрелся. Смотрелся и в бронзовые пластины зеркал, и в отполированный щит, и в чистые лесные озера с неподвижной водой. Везде на него строго смотрело в упор суровое лицо воина. Белесый шрам на скуле, второй у виска, а третий, самый неприятный, пересекает левую щеку до середины нижней челюсти. Только в глазах, привыкших зло и недоверчиво всматриваться в линию горизонта, наверняка появилась непривычная растерянность.

    – Ага, не хочешь, – сказал Скилл саркастически. – Хорош, чтобы стать тцаром, но недостаточно хорош для бродячего певца?

    Придон ощутил, как холодная рука страха и безнадежности взяла в ладонь горячее сердце. Там зашипело, раскаленное, задергалось от боли, но железные пальцы сомкнулись, подобно железному капкану.

    – Ну что мне делать, брат? – вырвалось у него отчаянное. – Вдруг, пока я буду искать этот проклятый меч, ее отдадут замуж! Наверняка отдадут! Я ведь это увидел… прочел в их лживых глазах!

    – Я тоже, – обронил Скилл.

    – Что?

    – Тоже прочел. Это лживый народ.

    – Но что делать, брат?

    Скилл сдавил его плечи, встряхнул.

    – Подряд семь лет в наших степях были урожаи. Ни одного падежа скота. Табуны несметны, а сила и удаль мужчин ищет выхода. Мы создаем войско, которого не знала еще наша Артания. Перед ее мощью дрогнут не только окрестные племена, но и проклятая Куявия! Придон прошептал убито:

    – Прости, я ни о чем другом не могу думать…

    – Так и я о том, – ответил Скилл бодро. Он захохотал. – Горицвет против, но ты же знаешь его… Он хорош в управлении страной, но когда дело касается войны, то боевой топор передает мне. А представь себе картину, когда наше войско покажется на берегу пограничной реки! Что скажут куявы?

    – Будут воевать.

    – Будут ли? – усомнился Скилл. – Они торгаши. Торгаши и трусы. Мы не станем скрывать своего войска, как делали всегда… Пустим их, я говорю о куявах, посмотреть, даже пересчитать. Когда увидят, сколько у нас тяжелой конницы, сколько легкой, сколько мы собрали лучников с длинными стрелами… куявы от ужаса спать не будут! А мы потребуем всего лишь… догадываешься? Всего лишь отдать нам эту прекрасную Итанию. Да не просто отдать в рабство, а связать династическим браком наши царственные роды! Без всяких условий и прочего торгашества. Это еще подумать, кто к