И похоже, Артемис был единственным из живущих на планете людей, кто смог бы извлечь из своего необычного приобретения максимальную выгоду. Во-первых, он ещё не утратил детской веры в волшебство, а во-вторых, его веру подкрепляла взрослая решимость овладеть этим самым волшебством. Если кто и мог отобрать у волшебного народца заветные сокровища, то этот кто-то был Артемис Фаул-второй.

До дублинского поместья Артемис Фаул и Дворецки добрались лишь под утро. Артемису не терпелось поскорее сесть за компьютер и поработать с Книгой, но сначала он решил навестить мать.

Ангелина Фаул была прикована к постели. Болезнь её началась сразу же вслед за исчезновением мужа. «Виной всему нервное напряжение, – объясняли врачи. – Помочь ничем нельзя, нужны лишь покой и снотворное». Мать болела уже почти год.

На нижней ступеньке лестницы, ведущей к покоям матери, сидела Джульетта, младшая сестра Дворецки. Блестящая тушь для ресниц только подчеркивала мрачный взгляд, которым девочка сверлила стену. Однажды Артемис уже видел Джульетту в таком состоянии – в тот день, когда Джульетта суплексировала  одного нахального типа, разносчика пиццы. «Суплексирование», насколько понял Артемис, – это один из приемов спортивной борьбы. Весьма необычное увлечение для девочки. Впрочем, она ведь из рода Дворецки…

– Что-то случилось, Джульетта? Джульетта поспешно подняла голову.

– Я очень виновата, Артемис. Наверное, я плохо задернула шторы. Миссис Фаул за всю ночь глаз не сомкнула.

– Хм, – хмыкнул Артемис и начал медленно подниматься по дубовым ступенькам.

Состояние матери его тревожило. Она уже давным-давно не покидала свою спальню и вообще не появлялась на людях. Но с другой стороны, если бы она вдруг, каким-то счастливым образом выздоровела и вернулась к жизни, неограниченной свободе Артемиса сразу наступил бы конец. Пришлось бы снова таскаться в школу, и – прости-прощай, жизнь вне закона.

Он осторожно постучал в двустворчатую дверь.

– Мама? Ты не спишь?

Что-то разбилось по ту сторону двери. Судя по звуку, что-то весьма дорогостоящее.

– Конечно, я не сплю! Как я могу спать при таком ослепительном свете?!

Артемис рискнул переступить через порог. Сквозь узенькую щелку меж бархатных штор просачивалась бледная полоска света, заставляя старинную кровать с балдахином отбрасывать зловещие остроконечные тени. Сжавшись в комок, Ангелина Фаул забилась в самый угол кровати; её бледные руки словно бы мерцали в полумраке.

– Артемис, дорогой, где ты был? Артемис вздохнул. Она его узнала. Хороший знак.

– На школьной экскурсии, мам. Катался на лыжах в Австрии.

– А-а, на лыжах… – протянула Ангелина. – Как я скучаю по лыжам! Может, когда вернётся твой отец, мы все вместе…

Артемис ощутил какой-то комок в горле, однако быстро справился с несвойственным ему проявлением чувств.

– Он обязательно вернётся, мам.

– Дорогой, ты не мог бы задвинуть эти проклятые шторы? Жуткий, ужасный свет!

– Конечно, мам.

Артемис на ощупь пересек комнату, обходя стоящие как попало многочисленные сундуки с одеждой. Наконец его пальцы коснулись мягкого бархата. Вдруг он ощутил острое желание распахнуть окна настежь, но… Артемис лишь ещё раз вздохнул и задёрнул шторы.

– Спасибо, дорогой. Да, кстати, придётся нам избавиться от этой горничной. Она никуда не годится.

Артемис едва сдержал рвущиеся с языка слова. Джульетта вот уже три года прислуживала в их доме и за это время показала себя только с хорошей стороны. Однако болезнь матери давала ему некоторые преимущества.

– Разумеется, ты права, мама. Я давно хотел это сделать. Тем более у Дворецки есть сестра, которая, по-моему, идеально подойдет для этой работы.