Ровно спустя минуту — две, не могу точно сказать, я начал вообще выпадать из реальности. Очнулся сначала от суеты. Откуда-то со стороны было слышно мат и ругань. Очень громкий мат и осень громкую ругань.

— Кто, млять, на посту?! Какого хера гражданские на полигоне?! Я вас всех в дисбат отправлю! Дебилы!

Потом вдруг рядом хлопнула дверь машины. Я резко открыл глаза и охренел. Из капота «Града» било пламя.

— Стас! Щас манданет тут все! Там автобус с гражданскими! Вон, разворачивают. — Исаев был натурально в истерике.

— Какие гражданские! Ты совсем?! Это же полигон! Это что, млять, за барбекю?! Почему оно горит?

Я вообще не мог славиться и понять, что происходит. Там орут все. Тут орет Исаев. Там в суете никто не видит, что у нас тут локальный апокалипсис.

Исаев открыл капот и чехлом от боевой машины начал накрывать пламя. Вот только в этот момент до меня дошло. Я, как бешеный, подорвался к нему, чтоб помочь. Думаю, если рванёт, это мандец. Машина заряжена. Сорок ракет. Рядом стоят еще три машины с полным пакетом.

И главное такой шум, что орать можно до посинения, хер кто услышит. Там, на расстоянии, какие-то дебилы походу, просрали на посту, как на территорию полигона въехал гражданский автобус. Это как?!

Исаев тушил пламя всем, чем мог. А мог он только чехлом и своими же руками.

— Стас, зови кого-нибудь! Я хер знаю, оно не тушится!

— А ты?! Если рванёт.

— Да млять, беги говорю!

Впервые с самого начала нашего знакомства я послушался Исаева. Реально. Сорвался с места и побежал. Впереди маячили сержанты.

Я вроде кричал на ходу Стегачеву. Почему-то его сразу выделил среди остальных. А потом за спиной рвануло. Меня ударило между лопаток, я полетел носом вперед и понял, что теряю сознание. Вырубило в одну секунду.

Темнота, правда, была недолго. Гул в ушах тоже. Открыл глаза, понимая, что лежу на спине. И ни хрена не на улице. В помещении. Типа больнички.

Подумал, наверное санчасть. Поднял голову. И снова охренел. В санчасти точно не может быть такого навороченного оборудования.

В углу палаты топталась женщина в медицинском костюме.

— Простите…

Голос звучал хрипло. Будто я вообще не разговаривал половину жизни.

Она вздрогнула, уронила что-то на пол и испуганно обернулась.

— Твою мать …. — Выдала она. Будто приведение увидела.

А потом просто выбежала из палаты.

— Не понял…

Буквально через минуту прискакала врач. С ней еще один мужик. Потом медсестра. Потом появились мать с отцом, которых упорно выпихивали из палаты, а они что-то пытались сказать мне и выпихиваться явно не хотели.

Я, как дурак, смотрел на все это и ни черта не понимал. Где, блин, полигон и Исаев? Где «грады»? Где гаубицы? Пожар? Что вообще происходит? Откуда эта больница? Современное оборудование?

Где Стегачев? Какого черта здесь эти люди. Мои родители. Мои! Млять…Мои родители! Не Соколова, а мои! Мать, отец. Охренеть.

Только в этот момент до меня дошло. Это ни черта не армия и не 1980 год. Вот оно, объяснение. А я ни хрена не Соколов. Я Станислав Игоревич Ткачев.

Конечно, по ночам, в расположении бывали моменты, когда сильно надеялся и мечтал вернуться домой. В свою настоящую жизнь. Но вот так. Сейчас. А там, что? Взрыв точно был же.

Ответ на свои вопросы я получил позже. Но был этот ответ…. Лучше бы и не спрашивал.

— Стас, ты чего? Совсем не помнишь? Ни капельки? — Мать гладила меня по голове и плакала. Отец просто молча сидел рядом. — Ты же напился с парнями. В клубе. Говорят, вообще невменяемый был. Отобрал у какого-то таксиста-таджика машину и уехал. Машина, как назло, без GPRS.