В отворившуюся дверь вошли дети, мои дети, все трое. Ну какие они теперь дети? Сегодня им всем исполнилось шестнадцать лет, они в один день родились, и по этому случаю вечером в императорском дворце будет грандиозный бал, а затем, когда окончательно стемнеет — грандиозный салют. Салютом теперь уже никого сильно и не удивишь, даже таким, какой он будет на этот раз, они происходят теперь ежегодно, и не по разу. Но есть у меня, есть, чем и Янианну поразить, и приглашенных гостей. Да так поразить, что я заранее предвкушаю их изумление и восхищение. А уж гостей будет!..

И с сопредельных держав приглашены, великий герцог Эйсен-Гермсайдра Жюстин Эйсен, например, со своей супругой. И даже скардарский дерториер Иджин дир Пьетроссо почтит нас своим вниманием. Он уже на пути из Гроугента в столицу, с минуты на минуту должен прибыть, так что в самом скором времени пойду его встречать.

Заодно уж и призову его к ответу за одно д-а-а-внее письмо. Когда я в последний раз сам был в Скардаре, он мне так голову задурил, что и вспомнил то я о своем намерении уже на обратном пути в Империю. Нет, сегодня, конечно же, призывать к ответу его не буду, чего уж тут, сразу с дороги, я же не зверь какой-то, а вот где-то через недельку… На шпагах, на шпагах он почти всегда мне проигрывал, и вряд ли что-то могло измениться. И обязательно Янианну приглашу посмотреть, как я его под орех разделаю. А то взяла себе моду раз за разом повторять:

— Ах, ну что же он тогда не смог решиться! Ведь все могло бы сложиться и по-другому!

За прошедшие десять лет раза два такое точно было…

Я встал и пошел навстречу моим детям, вспомнив свои переживания по поводу давнего ранения в ногу. Все зажило отлично, осталась только легкая хромота. Почти незаметная, которая, как я надеюсь, только придает моей походке еще большую мужественность. Правда, я сальто крутить не могу, так я его и десять лет назад крутить не мог, и двадцать.

Нет, ну какие же теперь они дети!

Яна потрясающая красавица, вся в свою мать. Такие же огромные глаза изумрудного цвета, так и брызжущие гневными искрами, когда сердится. Такая же стройная фигурка, правда, она выше своей матери чуть ли не на пол головы. А вот нос у нее мой, определённо мой, и кто скажет иначе — сам без него останется.

Бедные, бедные кавалеры, она же вертит ими как хочет! Все эти придворные воздыхатели давно бы друг друга на дуэлях перебили из-за одного только ее благосклонного взгляда, если бы не сама Яна. Узнав о том, что один из них, пытаясь произвести на нее впечатление, затеял дуэль, она устроила ему такое!.. Этот несчастный претендент на место в ее сердце и сам уже не рад был пришедшей ему в голову глупой мысли. Клянусь, на его месте я как минимум эмигрировал на другой конец света. Очень неглупая девочка, я всего лишь один раз поговорил с ней на тему дуэлей, и этого стало более чем достаточно.

А она не глупа, совсем неглупа, и в этом Яна от своей матери ни в чем не отличается. Однажды, не на шутку прогневавшись, я пригрозил отдать Яну замуж за сына короля Лаверны, благо, что отношения с этим королевством довольно натянутые. Ну а как еще решать подобные проблемы, если не таким образом? Должен признать, что вид у меня в тот момент был очень убедительный, когда необходимо, я могу придать его своему лицу в разговоре что с ней, что с ее матерью.

По крайней мере, в глазах у меня не написано, что они могут веревки из меня вить, и узелками их завязывать, что как нельзя более соответствует действительности, и к дочери сие относится даже больше. Так вот, Яна не стала надувать губки, биться в истерике, или вообще грозить, что в таком случае мы с матерью никогда уже ее не увидим. И вообще никто больше не увидит. Выслушала, кивнула головой, и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

И только через неделю, застав меня наедине, затеяла разговор:

— Папа, я хочу с тобой серьезно поговорить, — начал она, скромно усевшись на самый краешек стула.