Я приобрел двухколесный экипаж, на котором мы часто катались в окрестностях столицы. Недалеко от Дрондера есть живописнейшее озеро со многими поросшими зеленью островками. Взяв лодку, я катал Диану по озеру, усадив ее на заднюю скамеечку – кормовую банку, если угодно.

Иногда, засмотревшись на нее, я чуть не доводил дело до кораблекрушения, и тогда она, смеясь, брызгала на меня водой, приводя в чувство.

Мы высаживались на одном из островков, я разбивал небольшой шатер, доставал из лодки корзинки с продуктами и вином – словом, получался настоящий пикник. Ей очень понравилось это новое для нее слово, и всякий раз, услышав его, она весело смеялась – уж не знаю почему.

Мы много разговаривали. Диана рассказывала мне о столичной знати, ее обычаях, привычках, традициях, родословных – словом, обо всех тех вещах, знания о которых мне были необходимы, поскольку я собирался жить в этой среде. Еще я брал с собой гитару и с удовольствием пел ей – она так трогательно слушала, уперев подбородок в кулачок. Больше всего Диане нравились романсы, а самый ее любимый мне приходилось исполнять по нескольку раз. Что-что, а петь у меня всегда получалось хорошо, и если бы тогда, в том мире, все сложилось удачно, то возможно… Да что теперь об этом говорить.

Местная музыка вовсе не примитивная, самое полное представление о ней можно получить, если вспомнить, какой она была в Европе лет триста назад. Видимо, человечество везде развивается по одним и тем же законам, но мне самому судить об этом сложно, не хватает знаний.

Наше безумие продолжалось больше месяца, а потом пришлось расстаться.

Однажды, на очередном свидании в доме графини, я заметил, что она чем-то очень опечалена. Диана, в этот раз сама нежность, рассказала мне причину своей печали.

Ее мама, герцогиня Лилойская, опять собралась умирать. Последние несколько лет она делала это не реже раза в год, иногда даже чаще. Герцогиня безвылазно жила в одном из своих поместий на морском побережье, и всякий раз, решив, что дни ее сочтены, рассылала детям письма о своей близкой кончине.

– Это уже стало семейной традицией, – рассказывала Диана. – Раз в год мы собираемся всей семьей, гостим у нее, и маме сразу становится лучше. Моим братьям легче – оба они на службе и не имеют возможности задерживаться надолго. Мне же приходится отдуваться за всех. Иногда я задерживаюсь там надолго, бывает, что и на пару месяцев, представляешь? Мама ни за что не желает переезжать в столицу – климат ей не подходит.

– Что, у герцогини действительно проблемы со здоровьем? – посочувствовал я.

– Если бы, Артуа, если бы. Здоровье у нее отличное, а вот все остальное…

Да, письмом все у нас началось, письмом и заканчивается. Два месяца – срок приличный, и многое может произойти.

– Я тоже буду очень скучать по тебе, – заметила выражение моего лица Диана. – Ты знаешь, Артуа, конечно же у меня никогда не было столько мужчин, скольких мне приписывают, но из всех тех, которые действительно у меня были, ты лучший, и ни с кем другим мне не было так хорошо. И еще, ни с кем другим я не встречалась так долго. Обычно они надоедали мне после двух-трех свиданий. Я, наверное, мерзкая?

– Нет, девочка, ты тоже самая лучшая из всех моих женщин, самая сладкая, самая пылкая и самая нежная. Самая-самая, – прошептал я Диане на ушко, нисколько не кривя душой, и поцеловал ее в сладкие губы.

– Подожди минутку, Артуа, – сказала Диана.

Легко соскользнув с постели, она подошла к бюро и принялась в нем что-то искать.