Я вновь пожал плечами. Вопрос на этот раз понятен, но на него трудно ответить. Как объяснить, что мне приходится опускать взгляд перед всяким ничтожеством только потому, что у него, в отличие от меня, на боку висит длинная заостренная железяка, как учитель только что назвал шпагу.

– Можешь не отвечать на этот вопрос. Мне и так все ясно. А видел ты, как валяются в ногах императора все эти герцоги и графы, вымаливая себе прощение? Да-да, я видел это собственными глазами, – ответил он на мой невысказанный вопрос.

– Я не стану так делать, что бы ни произошло! – По крайней мере, сам я верил в свои слова.

– Вот потому-то ты мне, наверное, и интересен, – задумчиво произнес Горднер. – Теперь слушай внимательно и запоминай на всю жизнь – не знаю, сколько там у тебя ее осталось. Воином ты станешь в тот же момент, как только поймешь, что умер еще вчера… – И он замолчал, уставившись на меня тем самым взглядом, который трудно, почти невозможно выдержать.

Я же смотрел на его пояс, пытаясь обнаружить там катану. Слишком по-самурайски он рассуждал, прямо кодекс Бусидо зачитывал.

Нет, катана отсутствовала напрочь. Была только шпага, ножны с дагой и пистолет с колесцовым замком. Горднер предпочитал именно такие.

– Каждый день ты должен думать, что умер накануне, – продолжил он. – А если ты умер еще вчера, тебе нет смысла бояться смерти сегодня. Любой из нас представляет собой то, что о себе думает и в чем не сомневается. Ты воин, хороший воин, но только уже мертвый. По-настоящему же ты умрешь в тот самый миг, когда засомневаешься в этом. Иди и подумай…

Я до сих пор думаю, Горднер. И если бы хоть раз засомневался…

Карета уже преодолела мост, когда я шенкелями послал Ворона вперед.

Момент самый удобный: только один из них успел усесться верхом, поторапливая остальных, отмывающих в речной воде руки от крови.

Вот к нему-то я и направился, разгоняя коня. Он среди них главный, этот человек в шляпе с широкими обвисшими полями и с коротким артиллерийским палашом.

Лошади аргхальской породы славятся еще и тем, что могут так взять с места в карьер, как другим скакунам даже и не снилось.

Разделяющее нас расстояние мы с Вороном преодолели буквально за несколько мгновений. Главарь среагировал похвально быстро, судорожно схватившись правой рукой за эфес клинка. Когда мы с ним поравнялись, он уже был готов к отражению моей атаки. Но секундой раньше я направил движение Ворона чуть в сторону, даже не пытаясь замедлить его бег.

Весь расчет был на то, что длина шпаги значительно превышает длину его палаша. Расчет полностью оправдался. Проносясь мимо, я сделал выпад, наклонившись в его сторону и целясь в горло. Цель не очень удобная из-за своих размеров, но если попадешь – эффект потрясающий.

Я попал точно в цель, резко подав локоть вперед, чтобы не остаться без оружия. Такое бывает, если лезвие слишком углубится и застрянет в теле врага. Клинок выдержал, не сломался, хотя удар получился знатный. Уже на середине моста придержал Ворона, разворачиваясь.

Мой противник сползал с лошади, держась обеими руками за развороченное горло и пуская кровавые пузыри. Неэстетично как-то получилось. Ну да ладно. Осталось еще три бандита здесь и один на козлах кареты, но она уже далеко, почти в конце подъема.

А тут остальные, все трое. Ну что ж, это уже терпимо.

Как же мне все-таки повезло, что я нарвался на обычную банду «романтиков с большой дороги». Будь они чуть серьезней – раскатали бы меня тонким слоем и ноги вытерли. Взять, например, вот этого бородача, что с коротким прямым тесаком. Ну видно же, что человек больше к вилам привык и, будь они у него в руках, мне со своей шпагой куда как плохо пришлось бы. Да чего там – совсем кисло.